Не иначе как роман "Хроники заводной птицы" закрепит модный статус и так активно переводимого у нас японского писателя Харуки Мураками (Haruki Murakami). Ведь помимо "понтовости" и обязательного удачного "ярлычка", модная вещь должна быть еще и неудобной, как то: жать в подмышках, мешать движению и натирать мозоли. Этого как раз недоставало мудреным и в то же время не слишком обременительным, словно созданным для клубной светской беседы романам "Охота на овец", "Dance, dance, dance". (Их переводчик заслуженный японовед Дмитрий Коваленин и набор необходимых трактовок в послесловиях указал: мол, помимо всех постмодернистских изысков это просто "джаз", и все тут.) Другое дело — массивные, 750 с лишним страниц, "Хроники". И не только потому, что одним "джазом" тут уже не отделаешься, а потому, что в модную сумочку не помещаются.
Поэтому "Хроники" и читаются дома, порциями, тем более что их монотонность сродни мирному течению телесериала. Некоторая синхронность восприятия достигается благодаря тому, что герой "Хроник" тоже медитирует дома, только иногда наведываясь с лестницей и фонариком поразмышлять в близлежащий колодец. Еще неторопливое живописание современного японского быта напоминает фильмы режиссера-классика Ясудзиро Одзу, который при минимальном экшне держал зрителей одним только сопоставлением традиционности и европеизированности. Пока герой Мураками с достоинством кушает тофу в своем типичном японском доме, типичном японском квартале, легко переживаешь отсутствие в романе "харакири" и "кимоно". Мысленно, так и быть, сама одеваешься в это кимоно, хватаешь меч, чтобы в силу своего понимания постигать особенности японской литературы. Но когда начинают частить упоминания Аллена Гинзберга, Клаудио Аббадо и молодого Солженицына, что-то подсказывает: Одзу вот-вот превратится в Такэси Китано со всеми полагающимися тарантиновскими мордобоем, стрельбой и содранной кожей. Так оно и выходит.Герой "Хроник" Мураками только поначалу обыкновенный японский безработный, от которого ушла жена. В процессе осмысления случившегося он сам дает себе имя "заводная птица", а автор, потакая амбициям героя, нарекает его "заводящим мир". Соответственно, многократно поминаемая персонажем жена становится символом возвращения к истокам, чего-то, без чего мир не заводится. Потом, конечно, домоседу понадобится, как и в других романах Мураками, в мистическом раже ходить через стены, менять партнерш в виртуальном сексе и даже, став медиумом, общаться с потерявшейся женой по интернету (роман написан в 1984 году). Будут и эпизоды из второй мировой, и японское отступление с расстрелом тигров в зоопарке, и (вот вам награда за терпение, российские читатели) русский концлагерь со злодеем Борисом Живодером.
В качестве компенсации недополученного у Мураками японского национального своеобразия можно использовать книгу Джоан Стенли-Бейкер "Искусство Японии". Здесь дан краткий обзор развития изобразительного искусства, скульптуры, ремесел: от доисторического периода до современной Японии со всеми остановками в периодах и эпохах Асука и Нара, Камакура и Муромати. Уже тогда с японским искусством случались "открытые фазы", когда при "неизбежном сравнении с оригиналами японские версии все-таки проигрывали". Но вслед за таковыми обязательно следовали "интроспективные" фазы, искусство более "японское", на которое "охотнее реагируют зрители не японцы", обнадеживает исследовательница.
А вот новый роман Алессандро Барикко (Alessandro Baricco) "Сити" — чуть ли не вклад в итальянское декоративное искусство. Настолько изощрился писатель в мозаичной технике: из разноцветных кусочков он удачно складывает красивые истории. У нас уже известны его оригинальные фантазии на восточные ("Шелк"), водные ("Море"), темы. Ингредиенты нынешней композиции — вестерн, бокс и сложная жизнь вундеркиндов. Герои Барикко всегда люди несколько необычные: то они рисуют белым по белому, как художник в "Море", то всю жизнь проводят на корабле, так и не ступив на землю, как герой повести "1900". В "Сити" у каждого тоже своя странность: мальчик-вундеркинд дружит с выдуманными персонажами, у которых тоже свои истории. Гувернантка мальчика постоянно грезит о ковбойских разборках, сочиняя свой "вестерн". Пожилой профессор, постигнув секрет живописи Моне, увязает в болоте с кувшинками. При этом все они не прочь иногда вернуться в реальность, чтобы закатить скандал в забегаловке, ни в какую не соглашаясь воспользоваться скидками на гамбургеры.
Харуки Мураками. Хроники заводной птицы / Перевод с японского Ивана и Сергея Логачевых. М.: Издательство Независимая Газета, 2002 (Серия "Беллетристика")
Джоан Стенли-Бейкер. Искусство Японии / Перевод с английского А. Гусева. М.: Слово/Slovo, 2002 (Серия "Большая библиотека")
Алессандро Барикко. Сити / Перевод с итальянского Е. Дегтярь, В. Петров. СПб.: Симпозиум, 2002