фестиваль кино
Продолжается 37-й Международный кинофестиваль в Карловых Варах. По мнению АНДРЕЯ Ъ-ПЛАХОВА, у него есть свой отчетливо выраженный стиль, что само по себе хорошо, хотя этот стиль может нравиться или не очень.Отсмотрев первую половину программы, впору уже говорить о фаворитах конкурса. На эту роль может претендовать иранский фильм "Фальшивая купюра" (Sofreh Irani) Кьяноша Айяри (Kianoosh Ayyari), в основе которого классический сюжет с переходящей из рук в руки фальшивой банкнотой. Как и в рассказе Льва Толстого "Фальшивый купон" (и поставленном по нему Робером Брессоном фильме "Деньги", l`Argent), этот фабульный ход позволяет проследить противоречия и контрасты в обществе, обличить его пороки, легко способные спровоцировать трагедию. Другой пример — недавняя картина Ивана Дыховичного "Копейка", где подобный прием с машиной вместо денежки разыгран уже в комедийном ключе.
Особенность иранского фильма — в экзотизме и аутентичности фактур, которые здорово снижают морализаторский пафос. В то же время картина оспаривает миф, созданный кинематографом про Иран как страну бедных, но гордых и бескорыстных людей: никто так и не решается порвать нехорошую бумажку и старается подсунуть ее хоть кому, дабы не остаться внакладе. В общем, фильм вполне общечеловеческий.
Другая лента, вызвавшая энтузиазм фестивальной публики, называется "Нигде в Африке" (Nirgendo in Afrika), длится почти два с половиной часа и поставлена молодым немецким режиссером Каролин Линк (Caroline Link). Это чувствительная семейная сага о евреях, эмигрировавших в Кению в 1938 году и переживших геноцид, словно в кошмарном сне, навеваемом газетами и радио, а также известиями о гибели близких. Абсурд мировой войны, происходящей как бы виртуально, воспринимается довольно современно, к тому же в картине немало места отдано африканской экзотике, что позволяет многим зрителям смириться с сентиментальностью сюжетной интриги.
Показ каждого фестивального фильма предваряет экранная заставка с маленьким эстрадным номером, который исполняют трое усатых комедиантов в нелепых котелках и тесных костюмах. Они зубоскалят, поют куплеты, хватаются за живот, мочатся и портят воздух, чтобы в конце концов с триумфом удалиться, от души потешив публику. Всем понятно, что это безобидная шутка, но после двадцатикратного повторения виновных в ней хочется убить (говорят, один из актерской троицы даже подвергся атаке вблизи фестивального дворца). Карловарский фестиваль всегда славился остроумием и изобретательностью заставок, но на сей раз оплошал. Юмор не самой высокой пробы предъявила и фестивальная газета, напечатав безымянный диалог о русских, живущих в Карловых Варах: все те же стереотипы о заезжих мафиози и насмерть перепуганных благонравных чехах.
В конце концов каждую страну нужно воспринимать в русле ее традиций и опыта. Чехов, выросших после 1968 года, тоже можно понять. Тем более симптоматично, что карловарская отборочная комиссия, просмотрев новые российские фильмы, выбрала для конкурса героическую "Звезду" Николая Лебедева, предпочтя ее гораздо более критическим и "черным" фильмам. Международная премьера "Звезды" состоится завтра.
Стиль Карловарского фестиваля сформировался на стыке интересов киномана и обывателя, которые, как выясняется, не так уж редко совмещаются в одном лице. Для первого — набор интеллектуальных программ типа "Другой взгляд" и "Форум независимых". Для второго — тягучие саги и пряные неполиткорректные шуточки. Поддерживать этот баланс трудно, но другого выхода нет. В начале 90-х фестиваль растерял почти всю свою аудиторию вместе с идеологическим статусом и международным престижем. За десять лет престиж и аудитория восстановлены. Об идеологии теперь немодно говорить, но это ведь такой зверь, которого гонишь в дверь, а он лезет в окно.