На прошедшей неделе в Москве состоялось первое вручение премии Букера в России. Присуждение довольно значительной суммы (10 тысяч фунтов стерлингов) малоизвестному литератору Марку Харитонову дало повод корреспонденту Ъ ПАВЛУ ДАВЫДОВУ поразмышлять о тенденциях развития читательских пристрастий в ближайшее время.
Коллега Харитонова и один из претендентов на эти же 10 тысяч фунтов стерлингов Александр Иванченко, присутствовавший при вручении премии Букера, сказал о ней — вероятно, под воздействием праздничной эйфории — следующее: "Она изменит культурную ситуацию у нас, когда Боровой более известен, чем Маканин". Гораздо сдержаннее смотрит на изменение культурной ситуации в России жена Андрея Синявского Мария Розанова — и редактор парижского журнала "Синтаксис". На вечере, посвященном 25-летию издательства "Ардис", она провозгласила ни много ни мало конец читающей России, позволявшей издавать книги стотысячными тиражами, и начало новой эры — эры тиражей в 500--3000 экземпляров, надвигающейся с цивилизованного Запада и из собственного прошлого.
Петербургский эссеист Александр Кустарев, известный на Западе и почти не известный у себя на родине, считает нашу эпоху упадочной с точки зрения искусства, так как индивидуум не может реализовать свои творческие потенции без привлечения капиталовложений. В одной из своих работ он сказал о тенденции к плавному снижению роли словесности при переходе от бюрократической структуры общества к демократической. Это подтверждается и постепенным изменением ситуации на книжном рынке и, следовательно, в издательском деле. Многочисленные частные издательства, стремясь к максимальной рентабельности, издают книги именно средними тиражами — в десятки тысяч экземпляров, поднимая тираж только на гарантированные бестселлеры типа "Скарлетт", "вечные учебники" типа Бонка или информационноемкие издания типа пакетов юридических документов или бухгалтерских справочников.
Государственное книгоиздание с его производственными мощностями, ориентированными на стотысячные тиражи, и старомодным желанием быть разборчивыми в выборе произведений, сегодня переживает кризис: большинство издаваемых им книг не способно быстро разойтись в таких тиражах, а уменьшение тиража неизбежно влечет удорожание единицы продукции. В поисках выхода государственные издательства лихорадочно расширяют ассортимент, пытаясь конкурировать с частными издательствами. В результате те и другие насыщают рынок, заполняя два его крупных сегмента: первые — переизданием отечественной и зарубежной классики, новыми переводами западной беллетристики, мемуарами, исторической и философской литературой; вторые — почти исключительно переводными развлекательными книгами, чаще всего посредственного качества.
Современную отечественную литературу теперь почти никто не издает, а публикация неизвестных авторов на деньги издательства исключена полностью. Например, новая книга Андрея Вознесенского "Видеомы", выпущенная в издательстве "Культура" тиражом 1000 экземпляров, стала событием в литературной жизни. Следует оговориться: к госиздательствам примыкают некоторые крупные частные издательства, такие как "Терра", переиздающее Шекспира, "Северо-Запад", издающее свыше 300 наименований в год, "Слово" и некоторые другие.
Одновременно с расширением ассортимента происходит и изменение художественного уровня предлагаемой литературы: он падает почти повсеместно. Принято считать, что это происходит из-за потакания дурному вкусу. При этом обычно не учитывается такое свойство литературы, как элитарность. Пять лет назад, когда в СССР началось формирование книжного рынка, словесность еще была доминирующим источником информации, но быстрое развитие индустрии видеоносителей поставило все на свои места: теперь издатель должен либо смириться с элитарностью своего занятия и избранностью потребителя своей продукции, либо из последних сил конкурировать с видеорынком, выполняющим подчеркнуто релаксационные функции. Последнее в книжном бизнесе не перспективно, но и отомрет еще не скоро: когда каждый желающий сможет купить себе видеоплеер.
Однако, говоря об элитарности литературы, необходимо помнить, что между ее создателем и потребителем стоит издатель, то есть предприниматель, всегда желающий увеличить свои прибыли. И помочь ему в этом может новизна. На нашем рынке пока еще есть что предложить читателю из старенького, выдав за новенькое. Пока это удается. Но когда-нибудь возникнет необходимость в новых именах, произведениях, стилях. И придется рисковать. Но, с одной стороны, риск может быть снижен, а емкость потенциального рынка значительно увеличена, если новое произведение или автор уже как-то отмечены в своем ряду, например, той же премией. С другой стороны, издатель, открывший будущего лауреата, оказывается в более выгодном положении по сравнению с конкурентами.
Институт литературных премий существует практически во всех "читающих" странах. Заметно на национальный книжный рынок развитых стран влияют лишь крупные премии — у потребителя срабатывает простая психологическая реакция: большие деньги просто так не платят. Даже Нобелевская премия, в последние десятилетия переставшая быть знаком литературной исключительности, остается достаточно эффективным стимулом при сбыте литературной продукции.
В России большое значение пока имеет факт, кто платит деньги — государство, которое берет деньги из кармана налогоплательщика и часто преследует свои идеологические цели, или частная фирма или фонд, таких целей не имеющие и лишь дающие деньги и иногда высказывающие пожелания по составу жюри. Но и это еще не все. В "читающих" странах давно определились так называемые "престижные" премии, пользующиеся авторитетом образованной публики, к числу которых, в частности, относится и премия Букера. Два дня назад была осуществлена проверка авторитета английской премии на российской почве. Как и ожидалось, попытка оказалась удачной: первый лауреат премии Букера Марк Харитонов уже в день вручения премии получил несколько предложений на издание своих произведений. И хотя подход к присуждению премии, престижность которой хорошо осознавало жюри, остался непроясненным, появление в России премии Букера, можно надеяться, окажет благотворное влияние на формирование новой литературной действительности.