Роман Александра Скоробогатова "Земля безводная" примечателен в первую очередь не своей бесцветностью, а той функцией, которую ему предназначил составитель серии Борис Кузьминский: "Написано в соответствии с канонами западного психологического триллера". В качестве ориентиров новой "оригинал-беллетристики" названы Иен Макьюен и Чак Паланик.
Но чтобы сделать Паланика из нашего, условно говоря, Пупкина, нужно сначала отмыть его, опять же условно говоря, от Марины Юденич. Даже если автор, как выпускник Литинститута Александр Скоробогатов, живет в Бельгии и пишет специально для немедленного перевода на голландский, хотя роман "Земля безводная" выполнен эксклюзивно для российского читателя. Зачистка издателю с писателем удалась. Банальный сюжет, стертый слог: "В тот вечер дешевенькие дамы богатых деловых людей смеялись особенно визгливо, а их лощеные кавалеры выглядели особенно гадко. В лифте меня качало". Первые несколько страниц прочитываются легко, поскольку ничто в этом "отскобленном" тексте не раздражает. Да и загадочные незнакомки, и запуганные жертвы этого триллера — не какие-нибудь иностранцы, а наши соотечественники. Впрочем, вскоре выясняется, что писал Александр Скоробогатов вовсе не на благо нашего российского триллера, а все на тот же экспорт. Завязка романа напоминает памятку командированным в Москву иностранным бизнесменам: никогда не разговаривайте с незнакомками и тем более не приглашайте их, встреченных в Александровском саду, в свой номер в "Национале". А если уж пригласили, следите за дозой клофелина в шампанском. Весь роман написан так, будто и его автора накачали клофелином, посулив для правдоподобности лавры Макьюена.Роман другого молодого писателя, Дмитрия Бортникова, тоже космополита, жителя Самары и Парижа, тоже по-своему экспериментален. Только эксперимент здесь ставится не на жанре, а на выносливости читателя. Сможет ли тот понять, оценить и приобщиться к еще одному искренне-депрессивному внутреннему миру. Дмитрий Бортников даже обозначил, как будет называться результат этого приобщения — "Синдром Фрица". Рекомендация автора предисловия Юрия Мамлеева только усугубляет положение: "Синдром Фрица" и "синдром Мамлеева" — вещи разные. Бортников против Мамлеева — что инфлюэнца против чумы. Гиены, бойня, армейская дедовщина, дезертирство и посиделки в трупе свиньи — подробное, но не до тошноты описание всего этого еще не дает право регистрировать именной синдром. А эпизод, когда мальчик-богоборец разрисовывает маминой губной помадой "веселый слепой член" мирно спящего отца, еще не приравнивает автора к Жану Жене и Луи Фердинанду Селину. Не случайно парижская часть романа, которая была бы более интересна российскому читателю, гораздо меньше бесконечной череды детских и юношеских воспоминаний героя. Кошмарами, и вовсе не внутреннего, а нашего внешнего мира автор собирался пугать все того же западного читателя. Сейчас подобных текстов немало, условно это называется "Tajga-блюз", книгу с таким названием недавно представлял в Германии молодой вятич. Только самарец Дмитрий Бортников несколько переборщил с "тайгой", мало смягчив ее "блюзом". А для успеха на Западе достаточно чуть-чуть "просто добавить тайги" — написать про то, как живется без горячей воды и канализации.
В англоязычной литературе как раз укоренилась традиция, в совершенстве изучившая все нюансы подобного слегка отрешенного, немного ироничного взгляда на что бы то ни было. За последние пару лет даже в той малой доле переведенного на русский язык можно найти и "Дневник Бриджет Джонс" (с юмором про любовь и внешний вид), и большинство книг, издаваемых "Фантом-прессом" вроде "Лучше для мужчины нет" — с юмором про детей и музыку, "Дневник Адриана Моула" — с юмором про подростковые проблемы. Роман британца Ника Хорнби "Hi-Fi" с юмором про подростковые проблемы, юношеские проблемы, любовь, внешний вид и музыку можно порекомендовать Дмитрию Бортникову и Александру Скоробогатову. Ник Хорнби тоже представляет заурядного молодого человека, озабоченного своей неоригинальностью. Единственное, что у него свое,— так это донжуанский список и познания в поп-музыке. Какой славный получился бы синдром, если бы это называлось "моностерео", а герой собирал бы диски Клавдии Шульженко и Петра Лещенко.
Александр Скоробогатов. Земля безводная. М.: ОЛМА-пресс, 2002 ("Оригинал")
Дмитрий Бортников. Синдром Фрица. СПб.: Лимбус-пресс, 2002 ("Евро")
Ник Хорнби. Hi-Fi / Перевод с английского Д. Карельского. М.: Иностранка, 2002 ("За иллюминатором")