Борис Акунин продолжает свои "детективные войны": причем экспансия ведется одновременно и во времени, и в пространстве самых разных жанров, вплоть до стихотворной трагедии. Подтверждение тому — новая книга "Трагедия. Комедия", где в нагрузку к версии "Гамлета" предлагается вполне оригинальный водевиль. Или наоборот, как вам это понравится. Единственное, что способно отвлечь писателя от завоевательской деятельности,— его любимая со времен "Алтына-Толобаса" игра в смешение времен. В пьеске-водевиле "Зеркало Сен-Жермена" местами пришлось махнуться растратчику из 1900 года Константину Томскому и только-только освоившемуся в ХХI веке бизнесмену Вовану. Впрочем, основное событие пьесы — столкновение между блатным жаргоном и изнемогающим от пошлости "великим и могучим" языком. Даже не примерясь к роли последователя Островского или Сухово-Кобылина, автор пытается подражать булгаковскому "Ивану Васильевичу". Но его водевиль не дотягивает даже до уровня одноименного фильма (акунинская забава скорее напоминает незатейливое кино вроде "Кейт и Лео").
Зато в новейшем "Гамлете" Б. Акунин расставляет все точки над i. То, на что не осмелился Том Стоппард со своими "Розенкранцем и Гильденстерном", доделывает за него российский автор. Закомпексованный датский принц, на счету которого десятки запутавшихся шекспироведов и замученных режиссеров, сам оказывается банальной жертвой одного из своих друзей. Герою возвращены положенные ему Шекспиром полнота и неспортивность. Перед лицом финальной "разборки" — а именно к таковой сводит Акунин великую трагедию — Гамлету разрешено не слишком философствовать, а вовсю наслаждаться жизнью: в первом же акте он "исподтишка щиплет Офелию за ягодицу". А чтобы покрепче пристегнуть "Гамлета" к своему успешному проекту, автор присуждает главному виновному звание одного из фандоринских родоначальников. Таким образом, наконец приобретает законное звучание псевдоним самого господина Акунина, в переводе с японского означающий "злой человек". Как и оригинал, новый "Гамлет" написан стихами. Но первый поэтический опыт прозаика вызывает в памяти известную пушкинскую эпиграмму, в которой осмеивается "белый стих" Жуковского: "Что, если это проза, да и дурная..." Вот, к примеру, цитата: "Как жизнь скучна, когда боренья нет, / И так грустна, а ты все ждешь, / Что ты когда-нибудь умрешь". Это вам не Шекспир, а когда-то популярная группа "Воскресенье".Реабилитировать современную поэзию в глазах изверившегося читателя призван альманах "Черным по белому", выпущенный по результатам Второго Московского международного фестиваля поэтов. Среди участников как уже прозвучавшие молодые авторы Максим Амелин, Илья Кукулин, Инга Кузнецова, Елена Фанайлова, Глеб Шульпяков, так и новые имена — Рати Амаглобели, Мария Бондаренко и Алексей Денисов (лауреат премии фестиваля). За качество текстов отвечают именитые составители, в числе которых Андрей Вознесенский, Дмитрий А. Пригов, Евгений Рейн, Алексей Алехин и Михаил Айзенберг.
Президент фестиваля поэт Евгений Бунимович признается, что ради этого благородного дела организаторы и затевали всевозможные "вечера, встречи, презентации, чтения, выступления, дискуссии, 'круглые столы', банкеты и фуршеты". То есть чтобы на фоне всего этого изнурительного марафона (а фестиваль состоялся осенью прошлого года), всех этих рекламных растяжек в центре Москвы и пафосных названий программ "Звезды русской провинции", "Классики ХХI века" выгодно смотрелся простой и скромный стихотворный сборник. Альманах дополнен фотографиями участников и зрителей. Судя по подозрительно задумчивым лицам последних, они с удовольствием предпочтут досуг с книжкой в руках утомительным заседаниям в прокуренных клубах, чтобы вникнуть во что-нибудь вроде "Блажен стрекулист, утекающий от таксиста. / Рысиста его стопа, и тропа росиста", диван просто необходим.
Борис Акунин. Трагедия. Комедия. М.: ОЛМА-Пресс, 2002
Черным по белому. М.: Фонд творческих проектов, 2002