— Дододжон, как вы объясняете прекращение уголовного дела против вас?
— Пока у меня нет всей информации, но тут может быть несколько объяснений. Во-первых, сейчас в Таджикистане практически нет оппозиции: исламисты объединились с властью, демократы разобщены, СМИ — карманные. И "Чароги руз" — единственный независимый голос в стране. Это пугает власти. Кроме того, набирает силу Форум демократических сил Центральной Азии, сопредседателем которого я являюсь вместе с Кажегельдиным (Акежан Кажегельдин, Akezhan Kazhegeldin — экс-премьер и лидер оппозиции Казахстана.— Ъ). Возможно, власти решили сделать шаг навстречу. Кроме того, вероятно, сыграла свою роль реакция западных стран.— И что теперь — вы собираетесь возвращаться?
— Я очень этого хочу. Но пока я намерен возобновить распространение моей газеты в Таджикистане. Тогда можно будет проверить искренность намерений властей.
— А вы не боитесь, что это ловушка?
— Да, это возможно. Но в то же время, по информации, которую я получаю из Таджикистана, в стране есть люди, которые хотели бы помирить меня с властями.
— А вы готовы помириться?
— Если это будет означать отказ от моих принципов, то этого никогда не случится. Я считаю, что пресса всегда должна быть оппонентом власти, поэтому молчать не буду. Я слишком дорого заплатил за свою свободу. Но все, что я делаю,— я делаю ради моих детей — их двое — и детей Рахмонова (Эмомали Рахмонов, Imomali Rakhmonov — президент Таджикистана.— Ъ), у него их девять. Я за то, чтобы наши дети не стреляли друг в друга, а жили спокойно и вместе строили мирную жизнь.
— Как расценивают ситуацию ваши друзья в ФРГ?
— Одни считают, что это шаг навстречу со стороны властей, другие выражают беспокойство, как бы не повторилась история с моим учителем Латифи (Отахон Латифи, Otakhon Latifi — журналист и один из лидеров таджикской оппозиции.— Ъ), который был убит в сентябре 1998 года через несколько месяцев после возвращения на родину.