На проходящем в Москве XII Международном конкурсе им. П. И. Чайковского три номинации (скрипка, виолончель и фортепиано) начали второй тур. Число конкурсантов уменьшилось вполовину. Комментирует ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
Первыми, кто финишировал в начальном туре конкурса, были скрипачи: пропущенных на второй тур в этой номинации объявили уже 10 июня в 23.15. Затем были пианисты, огласившие свой список 11 июня в 0.06. Виолончелисты, начавшие играть сутками позже других, соответственно позже и отчитались: их итоги стали известны 11 июня в 23.30.Таким образом, первый тур (по прозвищу "сито") на конкурсе имени Чайковского (по прозвищу "чайник") за вычетом вокалистов, только "отжеребившихся" 11 июня, завершен. Члены трех жюри наконец-то отдохнули от впечатлений, напоминавших прослушивание заевшей пластинки — с "Вальсом-скерцо" Чайковского (скрипка), "Временами года" того же композитора (фортепиано) и небогатой шумановской выборкой — либо "Пять пьес в народном стиле", либо "Три пьесы-фантазии" (виолончель).
В этом году жюри позволило себе тихую революцию: в фортепианной и виолончельной номинации первые два тура вместо 25-балльной системы оцениваются с помощью "да", "нет" и "может быть". У скрипачей — вообще только "да" и "нет". Новация, главным лоббистом которой стал председатель скрипичного жюри конкурса Владимир Спиваков, означает переход на более простую, но и более бескомпромиссную систему допуска конкурсантов в следующие туры.
Ужесточение черно-белого "да" и "нет" в скрипичном конкурсе, видимо, имеет целью борьбу с проявлением профессорского произвола. В отличие от своих коллег, председателей фортепианного (Владимир Крайнев) и виолончельного (Александр Рудин) жюри, Владимир Спиваков настоял еще и на тотальной отставке от финального голосования педагогов, чьи студенты пройдут в третий тур.
Если учесть, что таковым педагогом может оказаться один лишь всемирно известный Захар Брон, дело попахивает антиброновским "заговором". Хотя, во что конкретно он выльется, пока неясно: ведь еще до начала конкурса музыканты в один голос говорили, что первое место дадут 23-летней броновской ученице Тамаки Кавакубо (Tamaki Kawakubo), которая уже допущена во второй тур. Как допущены и другие выученики Захара Брона: Эрик Шуман (Erik Schumann), Николас Кеккерт (Nicolas Koeskert) и Михаил Овруцкий.
Однако публика, назвав дисциплинированную японку "зубрилочкой", а броновских парней "так себе, старательными", болеет за Татьяну Самуил и за Бориса Бровцына, чей седьмой номер в первом туре значился фаворитом до самого последнего дня. А в последний вечер 47-й Евгений Стембольский (ученик члена жюри, профессора Сергея Кравченко) сыграл 24-й каприс Паганини так, что, как говорится, сделал всех.
У пианистов картинка была более размытая. Не на руку конкурсантам оказался универсализм программы. Кто отличался в полифонии — заметно скучнел в крупной форме. У кого технарство в избытке — грешили отсутствием логики и артистизма. Из услышанных мною, готова отметить томно-техничную Екатерину Мечетину (класс Сергея Доренского) и главным образом Дмитрия Тетерина, сыгравшего фа-мажорную сонату Моцарта умно и свободно, без конкурсного мандража. Не всегда законное "браво" Дмитрий Тетерин иногда получал даже в паузах. Как бы то ни было, фаворит обозначен.
Надо сказать, реакция публики на конкурсе радует адекватностью. Вокруг состязания — небывалый ажиотаж. Большой зал, особенно на вечерних прослушиваниях, забит до отказа. В Малом, где играют скрипачи, жарко, как в сауне. Одному члену жюри от перегрева стало плохо. О выступающих и говорить нечего: выход каждого, как в тяжелой атлетике, предваряет процедура натирания рук тальком. Однако уже после Баха пальцы начинают скользить по позициям, так что от фальши порой закладывает уши. Но сострадание нынче не в моде. "Ну и что,— пожимают плечами болельщики,— в прошлый раз вообще была 35-градусная жара". И холодно спрашивают: "Что ж теперь, поощрять халтуру?" А, собственно, никто и не поощряет.