Понять, зачем лесной отрасли в очередной раз требуются реформы,— дело непростое. Десятилетняя практика реформирования российскими правительствами лесопромышленного комплекса показала, что он способен относительно устойчиво развиваться только при абсолютном бездействии властей — и наоборот. Вот вкратце история вопроса.
Реформа первая, 1991 год, автор неизвестен. Экспорт лесной продукции разрешен только через спецэкспортеров, которые снимают все экспортные прибыли с отрасли. Стоит ли удивляться, что все предприятия (еще государственные) разом аннулировали свои инвестпрограммы? Бюджет финансировал лишь достройку Выборгского ЦБК. Того самого, который в 1999 году провозгласил на своей территории диктатуру пролетариата.Вторая крупная лесная реформа, начало 1993 года, автор — Верховный совет РСФСР. Задачи реформы благие: на лесопользователей пытались наложить налог на воспроизводство лесов. Всего-то 20% с оборота — да и те РСПП со скандалом сократил до 5%. Итог: вся лесозаготовительная отрасль одномоментно ушла в тень, откуда и сейчас выходить не хочет.
Третья крупная попытка реформ, 1994 год. Автор — вице-премьер Олег Лобов. Два месяца он приглашал в отрасль немецких инвесторов, приговаривая: "Российский лес должен стать не менее мощным генератором доходов бюджета, чем нефть". Про экспансию немцев в русские леса прослышали в Верховном совете и начали разработку законопроекта о запрете в лесной отрасли иных видов собственности, кроме государственной. Чуткие немцы услышали сигнал парламента и генератор доходов чужого бюджета строить не стали.
Четвертая реформа, 1996 год. Автор — Мирон Тацюн, глава государственного концерна "Рослеспром". "Рослеспром" получил от Бориса Ельцина в распоряжение все квоты на экспорт и все госсредства на поддержку отрасли. "Рослеспром" начинает увлекательную борьбу с конкурентом — АО "Росэкспортлес", которая длится два года, и побеждает. Но после победы подуставшему "Рослеспрому" срочно требуется господдержка деньгами, о чем руководство корпорации заявляет Госдуме. По фактам хищений госсредств в "Рослеспроме" в 1997 году возбуждается уголовное дело, а реформа заглохла еще в 1996-м.
Пятая реформа, конец 1996 года. На базе крупных комбинатов предлагается строить холдинги. Уже никого не волнует, что нельзя теперь приватизированные предприятия никому передать, что часть ЦБК уже продана иностранцам. Закончилась реформа сама. О холдингах помнит разве что глава Архангельского ЦБК Владимир Крупчак. На него за участие в строительстве холдинга "Северная целлюлоза" постоянно хотят завести уголовное дело.
И лишь по окончании реформ отрасль зажила спокойно. Только похоже, спокойное время кончилось.
Под основную задачу реформы, декларируемую правительством, можно требовать чего угодно. Как всегда, смысл происходящего — не в общих посылах, а в деталях. Правда, пока из властных коридоров тревожных сигналов не доносится. Ну, была идея — для повышения потребления бревен внутри страны (и сокращения экспорта) создать ипотечный фонд для покупки срубов на дома и бани крестьянами. Каких-то $90 млн дадут — точно разворуют, но это же не квоты на экспорт восстановленному Минлесхозу, как ожидалось еще два месяца назад, это мелочи. Разве можно считать реформой проект, в ходе которого нет передела крупной собственности?
Шестая по счету реформа лесной отрасли пока смотрится симпатичнее. По сути, она аналогична реформе ТЭК в 1992-1994 годах. Правда, сейчас никого не удивляет, что не существует "нефтяных колхозов", качающих нефть с одной скважины и продающих ее независимым НПЗ. Удивительно, что лесные делянки в 1994 году отдали на откуп гражданам, авторитетным в отдельно взятом поселке. Ждать, что нанятые ими работники в Иркутской области за $1 в сутки (с кормежкой) построят аналог американской International Paper или финской Metsa-Serla, было опрометчиво. Но, видимо, в то время об этом не очень заботились.
То, что концепцию полунасильственной консолидации лесопромышленного комплекса (а, по сути, концепция IPE это и предлагает) готовили именно в санкт-петербургской компании,— естественно. Компания является первым претендентом на то, чтобы стать лесным аналогом ЛУКОЙЛа или ЮКОСа. Кроме того, лучший способ избежать воздействия на себя очередной революции, раз уж она неизбежна,— это ее возглавить. Тем более что IPE мало чем рискует. Представленная программа в основе своей развивает тенденции, которые и сейчас заметны на рынке. Консолидация в лесной отрасли началась еще летом 2000 года, когда туда пришли "Альфа-Эко", "Сибал", а затем — Anglo-American и российские банки. Авторы концепции всего лишь подсказывают, как ускорить структурные преобразования, а не как их начать.
IPE сильно рискует в другом — демонстрируя свое участие в разработке концепции. Представители правительства в кулуарах уже выражают недовольство тем, что правительственная реформа все чаще называется "реформой Ilim Pulp". Обычно в такой ситуации у чиновника возникает острое желание что-нибудь поправить, творчески развить или переиначить.
Пока в России удивительна ситуация, при которой объект реформирования, платящий налоги в государственный бюджет, сам заявляет правительству, чего бы он ждал для собственного роста. Так же удивительно, как если бы свинья на ферме подсказывала хозяину, как ее правильно кормить. Остается надеяться, что в ходе шестой по счету реформы государство и дружественные ему структуры не планируют разжиться свининой.