Событие недели — головокружительное, болезненное "Затмение" (The Blackout, 1996 *****) Абеля Феррары (Abel Ferrara) (7 июня, ТВЦ, 1.25). Вряд ли в современном кино есть режиссер с более двусмысленной репутацией, чем Феррара, патриот выпестовавшего его трэш-гетто и любимец Каннского фестиваля в одном флаконе. Певец тяжелых наркотиков, беспричинного насилия и экстремального секса, он в то же время и последний великий киномистик, герои которого, сжигая себя и окружающих, проверяют на вшивость Господа Бога: если ты существуешь, приди и покарай меня. Им безразличен результат этого эксперимента: если Бог существует, они погибают, если его нет — погибают тем паче. Рассыпанные тут и там в фильмах Феррары горки кокаина мерцают фаворским светом, выявляя лживое, неподлинное, но и истинное, безнадежно утраченное. "Затмение" — не совсем адекватный перевод. Правильнее говорить о затемнении, поражающем мозг молодого и модного актера, убравшегося кокаином и виски до такой степени, что окружающая реальность становится для него все более и более сомнительной. Что он сделал в тот вечер, когда с горизонта его жизни навсегда исчезла его невеста? Привиделось ли ему или действительно свершилось убийство? И кого он убил, если убил? И кто такой услужливый и агрессивный безумец, режиссер с феерическими порнопроектами, который сопровождает его в наркотических трансах: просто авантюрист, или дьявол, или посланник светлых сфер? Вряд ли кто-то умеет выразить жажду чистоты через предельное падение, вряд ли кто-то умеет сделать столь близким для самого респектабельного зрителя мегаломана, наркомана, алкоголика, возможного убийцу, так, как умеет это Абель Феррара. Тем более что в "Затмении" сыграл уникальный актерский ансамбль: Мэтью Модин (Mathew Modine), Беатрис Даль (Beatrice Dalle), Клаудиа Шиффер (Claudia Schiffer), Дэннис Хоппер (Dennis Hopper). Пожалуй, "Затмение" затмевает даже прославленную, увенчанную Золотой пальмовой ветвью Каннского фестиваля "Танцующую в темноте" (Dancer in the Dark, 2000 *****) Ларса фон Триера (Lars von Trier) (8 июня, ТВЦ, 0.05). Наглый проект бывшего крестного отца Догмы, небрежно отрекшегося от своего детища и снявшего, как он уверяет, первую в истории музыкальную трагедию, может вызвать или слезный катарсис, или резкое неприятие. История неумолимо слепнущей чешской работницы из американской глубинки 1950-х годов, мечтающей о бродвейских подмостках и готовой на убийство ради спасения унаследовавшего ее слепоту сына — что это? Безжалостная манипуляция чувствами зрителей, удар ниже пояса, эмоциональный шантаж — или возрожденная в столь причудливой форме высокая трагедия? Стоит ли издеваться над грубыми, словно топором вырубленными, предполагаемыми обстоятельствами, или принять их как должное, нырнуть в этот коктейль из повседневной безнадеги и сладких снов? Главный козырь фильма, микширующий все, очевидно, справедливые претензии к нему,— исполнительница главной роли. Исландская рок-звезда Бьорк (Bjork) отсвечивает в фильме неподдельным безумием. Она — в отличие от режиссера — не играет, а пьет до дна невероятное страдание, прописанное ее героине. Бьорк в "Танцующей в темноте" — современная Алиса, бесповоротно заблудившаяся в своих снах. Алиса, которой отрубили голову взаправду, а она этого и не заметила. Коллекцию фильмов о безумии достойно завершает шедевр Романа Поланского (Roman Polanski) "Ребенок Розмари" (Rosemary`s Baby, 1968 *****) (9 июня, ОРТ, 23.45). Это сейчас Полански — триумфатор последнего Каннского фестиваля, автор обманчиво-классического "Пианиста", фильма, в котором он свел счеты с историей, загнавшим его, еще ребенка, в Краковское гетто. А тогда, в 1968 году, он был всего лишь амбициозным и безумно модным польским иммигрантом, сделавшим едва ли не самый жуткий фильм ужасов десятилетия. Розмари и ее обаятельный муж вселяются в старый нью-йоркский дом, недалеко от Центрального парка. Розмари то ли сходит с ума на почве беременности, то ли действительно становится жертвой тотального заговора сатанистов, поставивших целью сделать ее матерью грядущего Антихриста. Полански удачнее всех передал связь между женской физиологией и оккультными страхами. Молва вульгарно связала этот фильм с последующей трагедией в семье режиссера: его жена, красавица-актриса Шарон Тейт, была, беременная, зверски убита бандой сатаниста Мэнсона. Конечно, Полански не накликал беду. Он просто предчувствовал ее. Изгой, беглец, он острее иных режиссеров чувствовал, что и покой, и успех в это мире — лишь мнимость, за которую приходится долго и горько расплачиваться.
