В Большом зале консерватории выступил Геннадий Рождественский. Первый в этом году выход дирижера на московскую сцену сопровождался приятными неожиданностями, считает ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
Программа — сплошь Шнитке — строилась следующим образом: в начале и в конце — элегантное квазибарокко увертюры "(Не) сон в летнюю ночь" и наглый китч сюиты, скомпонованной Геннадием Рождественским из музыки к телефильму "Мертвые души". А между — мучительно долгие Шестая симфония (1992) и Четвертый скрипичный концерт (1984).Трудно вспомнить случай, когда бы столь качественно, иронично и безболезненно в один вечер играли трудного диссидента-авангардиста. Кроме жены маэстро Виктории Постниковой (фортепиано) и сына Александра Рождественского (скрипка) участвовал оркестр капеллы Полянского — до известной степени тоже родственник дирижера, руководившего им, когда коллектив был еще оркестром Министерства культуры.
Саму программу легко счесть автографом дирижера Рождественского, чья репутация, как известно, неотделима от первых исполнений многих опусов Шнитке. Если б не время, за которое много что изменилось. Сейчас музыка Альфреда Шнитке освобождена Геннадием Рождественским от знаков их общего прошлого. Он играет не актуального композитора, но классика. Былое социальное страдальчество Шнитке успокоено философской констатацией в нем большого художника. А колючее оппонирование официальной совмузыке локализовано понятием "игры со стилями".
Отсутствие в Шестой симфонии и Четвертом скрипичном концерте надлома и мрачности (хотя многие убеждены, что инсульты приравняли позднее творчество композитора к медицинской функции) заметно украсило музыку. Экзотические монологи тромбонов, хрипы контрабасов, паузы-пузыри. Деформации симфоматерии были так пластичны и увлекательны, что даже не хочется поминать помарок тромбона с валторной и явную плосковатость скрипичной партии Александра Рождественского, слишком уж вялого на фоне дирижерской харизмы. Но удивило другое: 80 минут, потраченных на три серьезных произведения, оставили впечатление всего лишь преддверия к "Мертвым душам" — последним в программе концерта.
На концерте этот опус снимал знаменитый француз Бруно Монсенжон (Bruno Monsaingeon) — режиссер-документалист, автор лент об Иегуди Менухине, Давиде Ойстрахе, Святославе Рихтере и др. Героя текущей съемки (для фильма "Об искусстве дирижирования") господин Монсенжон окружил семью телекамерами. А рабочие сцены выкатили рояль, на котором в середине сюиты заиграла Виктория Постникова. Номер назывался "Прошлое Плюшкина", сопровождался тиканьем двух метрономов, фальшивыми обмороками фортепианистки и кровожадными гримасами маэстро. Предшествующие, как и последующие, "пиэсы" (боже, до чего хорошо жужжали виолончель и скрипка "У Манилова", а какое piano удалось Виктории Постниковой) сложились пьедесталом к блистательному Плюшкин-перформансу. Который, в свою очередь, тоже пьедестал — к искусству самого Геннадия Рождественского.