Вчера тема российской энергетики была сверхпопулярна. Ее обсуждали с российскими чиновниками еврокомиссары, а российское правительство одобрило энергетическую стратегию. Энергетика в России — это прежде всего нефть. Поэтому корреспондент Ъ АЛЕНА Ъ-КОРНЫШЕВА обратилась за комментариями к главе нефтяной компании ЮКОС МИХАИЛУ ХОДОРКОВСКОМУ.
— Вы наверняка знакомы с энергетической стратегией. Каково ваше впечатление?— В 2000 году такая стратегия уже была подготовлена. Но проблема стратегии образца 2000 года в том, что тогда мы еще не понимали тенденций, и поэтому стратегия разошлась с реальной жизнью. Нынешняя стратегия должна представлять конкурирующие мнения, свод позиций нефтегазовых компаний, потому что именно там либо сосредоточен интеллектуальный потенциал, либо он работает на них — ведь мы создаем в этом секторе стоимость. В рамках стратегии правительство должно разработать прогноз производства и потребления энергоносителей, на его основе — прогноз транспортных потоков и прогноз рынков.
Мы должны решить три задачи. Первая: будем ли мы, как американцы, ориентироваться на производство бензина или, как европейцы, на дизельное топливо? Сейчас мы находимся на развилке, а нам надо реконструировать НПЗ и знать, куда двигаться. Этот вопрос нужно решать, конечно, зная планы наших автомобилестроителей. Во-вторых, откуда и куда тянуть транспортные магистрали (трубопроводы, железную дорогу) — нужно проанализировать, где есть рынки и где расположены месторождения. И, наконец, самый важный вопрос — лицензирование новых участков.
— Говорят, разведанных запасов нефти в России хватит на 40 лет. Что делать с ее месторождениями?
— Нефти у нас очень много, но продать все участки сейчас бессмысленно, много денег за это государство не выручит, нет смысла замораживать такие средства. Прогнозных запасов у нас примерно на 30-50 млрд т только на континенте, не считая шельфа. Но если мы примем ориентир в 450 млн т добычи нефти к 2005-му с увеличением его до 500 млн т к 2010 году, то тогда только по нефти в год государство должно продавать прогнозных запасов на 1 млрд т (ведь не все запасы подтвердятся). Возникает вопрос: как продавать? Если продавать на аукционе, то в России инвесторы купят их по $1 за прогнозную тонну нефти (если месторождение еще надо открыть, то надо лет 15, чтобы получить от него отдачу, если месторождение разведанное — то лет шесть-восемь). Россия сможет заработать на этом $1 млрд в год, а соседний Азербайджан зарабатывает по $5 млрд. Весь секрет в одном волшебном слове — стабильность, речь идет о стабильности налогового законодательства.
— А как же идея о дифференцированном налоге на недра? Разве нефтяникам не нужно, чтобы их же затраты учитывались?
— Везде, где есть дифференцированный подход, тут же возникает коррупция. Вот уже два года Минприроды не выдает новых лицензий на геологоразведку. Мы предлагают разведывать сами, а нам не дают. Закончится это тем, что через год геологоразведочные предприятия умрут, а чиновники скажут, что компании с задачей не справились,— чтобы отнять месторождения и опять распределять их. Это же выгодно, а сейчас они этой кормушки лишены. И насчет запасов они лукавят: по международным стандартам мы впритык стоим к предельной черте; по расчетам компаний, у них разведанных запасов не на 40 лет, а всего лет на 14.
— Так что же необходимо в налоговом законодательстве?
— Повторяю: стабильность. Нельзя каждый год менять правила игры — это влияет на капитализацию не только компаний, но и страны. Например, согласие ведущих нефтяных компаний работать на российских месторождениях (за исключением шельфа) не на условиях СРП, а по национальному налоговому законодательству — это как знак качества на нашем налоговом законодательстве, сигнал для других. Решение мы должны принять сейчас, все вместе. Его и нужно выработать в энергетической стратегии. От этого решения зависит, хорошо ли мы будем жить: и нефтяные компании, и пенсионеры, которые инвестировали свои деньги в компании, и вся страна в целом.