премьера театр
В Центре имени Мейерхольда поставили пьесу знаменитого французского драматурга Бернара-Мари Кольтеса "Роберто Зукко". Молодой режиссер Василий Сенин, по мнению обозревателя Ъ РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО, своим вторым спектаклем на "взрослой" профессиональной сцене доказал, что не зря о нем столько говорят.25-летний режиссер Василий Сенин — из тех, о ком узнали буквально полтора года назад, а теперь в театральной среде говорят на каждом углу. Называют запросто Васей, но непременно интересуются, куда еще пригласили недавнего ученика Петра Фоменко и что он собирается ставить. В Центре имени Мейерхольда Вася Сенин поставил последнюю пьесу умершего в 1989 году француза Бернара-Мари Кольтеса. Изведавший с тех пор немало европейских сцен (впервые пьесу инсценировал в берлинском театре "Шаубюне" не кто иной, как большой специалист по чеховским полутонам Петер Штайн (Peter Stein)) Роберто Зукко — молодой преступник, убивший отца, а по ходу пьесы убивающий мать, полицейского и чужого ребенка. Этот жутковатый персонаж стремится к солнцу и обладает способностью убежать из любого заточения. Но в конце пьесы очередное бегство Зукко не удается, он срывается с тюремной крыши и разбивается.
Поступки Зукко странны, и их мотивации нелогичны, даже если иметь в виду логику преступника. Но для самого Кольтеса его герой казался, наверное, столь же отталкивающим, сколь и притягательным. Имморализм этой истории, заставляющей обывателя ужасаться и смущаться одновременно, дает простор для анализа постмодернистского дискурса современной драмы. Зукко — воплощение неосмысленности и непоборимости зла, раб абсолютной свободы, не способный оценить свои поступки. Проблема интерпретации пьесы, впрочем, состоит не только в том, чтобы найти некое "отношение" к герою, а в том, чтобы победить язык: феномен Кольтеса во многом состоит в том, что его тексты противятся физической определенности театра.
Но Сенин с формальными задачами справился отменно. Короткий, всего час с небольшим, спектакль выстроен и продуман очень четко. Действие происходит на небольшом квадратном подиуме, все оформление — стена с парой проемов да лязгающий металлический кофр. Каждому из эпизодов, на которые разбита пьеса, придана своя пластика и интонация. Есть просто хорошо придуманные "номера" вроде обезумевшей шлюхи, принявшей облик танцующего безлицего юноши в белой пачке. Или гротескной сцены убийства ребенка в городском парке. В спектакле нет ни откровений насилия, ни потоков крови, в нем почти равномерно разлита некая загадочная, бесцветная сдержанность. Режиссер несколько раз действительно нащупал ту странную смесь пугающей неясности человеческих поступков и душновато-томительного эротизма, которая отличает лучшие кольтесовские произведения. А финалом спектакля он еще и застолбил за собой лавры открывателя крыши Центра имени Мейерхольда: смерть Роберто Зукко обозначается резким распахиванием шторы в вышине колосников, за которой вдруг открывается широкое окно в настоящее небо.
Единственная профессиональная неудача Васи Сенина связана с главным персонажем. Дебютант Давид Бабо неопытен и неинтересен. Правда, актер молод, и у него еще достаточно времени, чтобы развить свои способности. А вот режиссер не мог не видеть, что заглавного персонажа в его спектакле просто нет. Возможно, такова была концепция: показать, что кольтесовский Зукко — человек без свойств, пустое место, черная дыра мирового зла, сконцентрировавшееся ничто. Нормальная идея, но ее же надо воплотить. Помня, что играть такое "ничто" всегда сложнее, чем играть что-то определенное.
Впрочем, это частная (хотя и серьезная) проблема: в конце концов, исполнителя можно и заменить. Благо впереди летняя репертуарная пауза, и есть возможность сделать ввод или тщательнее поработать с господином Бабо. Однако за аккуратным рисунком "Роберто Зукко" скрывается иной, общий вопрос, риторически обращенный не только к этому режиссеру, но и ко всему новому поколению, прихода которого так долго и нетерпеливо ждала критика. Если коротко определить суть беспокойства, то вот она: средства освоены, а темы все нет. Большую часть спектакля "Роберто Зукко" почему-то кажется, что молодой постановщик просто заботится о демонстрации суммы своих навыков, о том, чтобы доказать владение профессией. А вот зачем он ею овладел, остается при этом тайной — причем почище, чем тайна бессмысленной жестокости героя пьесы.
Сидя на мрачном, аккуратном, поставленном не по самой простой в мире пьесе спектакле Центра имени Мейерхольда, я поймал себя на мысли, что на месте театральных продюсеров временно не поощрял бы стремление бесспорно талантливого режиссера Сенина к элитарным вещам, а уговаривал бы его браться, например, за хорошие комедии. Это же ясно как белый день: когда молодой человек обрел ранний профессионализм, когда уже налицо режиссерский вкус и владение приемами создания театрального продукта, но пока не чувствуется сильной личной темы, следует делать что-то жанровое. И терпеливо ждать, пока потребность сказать нечто сильное и существенное станет столь властной, что театральные приемы станут просто грамотно подобранными инструментами и перестанут быть очередными доказательствами. Которых от Васи Сенина, вообще говоря, уже никто не требует.