безвластие
Ситуация с директорами в авиакомпании "Домодедовские авиалинии" запуталась окончательно. По итогам многочисленных пресс-конференций и официальных заявлений получалось, что их в компании как бы три. Причем одного пускают в офис, но не пускают в директорский кабинет; другой сидит в кабинете, но не может ходить по офису; а третий так просто на улице раздает интервью случайным журналистам. Обозреватель Ъ ЛЕОНИД Ъ-ЗАВАРСКИЙ решил выяснить, кто на самом деле управляет компанией, для чего отправился в аэропорт Домодедово.Напомним, как в "Домодедовских авиалиниях" (ДАЛ) возник избыток директоров. Сейчас 50,04% акций ДАЛ находится у Минимущества, 0,26% — у коллектива, а 49,6% достались сургутской компании "Тюменьавиатранс". 2 апреля Минимущество уволило шефа ДАЛ Александра Акимова, временно назначив вместо него руководителя аэровокзальной службы аэропорта Андрея Маслова. Через несколько дней "Тюменьавиатранс" провел собрание акционеров ДАЛ (Минимущество в нем не участвовало), на котором директором был избран вице-президент Московской нефтяной компании, офицер запаса ФСБ Александр Водолазский. Потом Минимущество утвердило господина Маслова директором на "альтернативном" собрании акционеров ДАЛ. Наконец, осознал незаконность своей отставки и господин Акимов — 16 мая он приехал в аэропорт с судебным приставом и постановлением Балашихинского райсуда о незаконности смены генерального директора и спокойно прошел в свой кабинет. Правда, дальше кабинета его не пустили сотрудники охранной службы East Line Guard. Александр Водолазский в директорском кресле не сидел ни одной секунды, но всю прошлую неделю говорил о необходимости установить взаимопонимание с Минимуществом.
В общем, чтобы разобраться, кого же сами сотрудники ДАЛ считают генеральным директором, я поехал в авиакомпанию, предварительно позвонив ее пресс-секретарю Петру Худолею (он, кстати, пресс-секретарь по версии Минимущества: у частных совладельцев компании есть свой пресс-секретарь). Господин Худолей признался, что не может гарантировать наличие в офисе директора. Да и сам от встречи со мной отказался, сославшись на важную встречу вне аэропорта Домодедово.
Так что я совсем не удивился тому, что охрана East Line Guard в офис "Домодедовских авиалиний" меня не пустила: нет, мол, никакого журналиста в списке тех, кому разрешен проход. Впрочем, ничего я от этого не потерял. Господин Акимов, который накануне обосновался в директорском кабинете, в тот день на работу не приехал: у него разболелась нога.
Не попав в офис, я начал приставать с вопросами к сотрудникам "Домодедовских авиалиний", выходившим из здания. Человек в летном кителе представился радистом Ил-62 Алексеем.
— Фамилию не скажу, мне здесь еще работать. А кто сейчас директор, не знаю. Я 17-го пришел на работу, а охрана меня завернула: иди через другой вход, у нас тут ЧП было.
— Какое ЧП?
В разговор включился пилот Александр. О происшествии он был осведомлен лучше своего коллеги.
— Тут у нас ночью порошок какой-то нашли на лестнице между этажами. МЧС приехало, из биологической защиты, санэпидемстанции. Акимов в здании был, говорят, он его и рассыпал. Правда, еще говорят, порошок охрана рассыпала, чтобы Акимова вывести. Он уходить отказался и расписку написал о личной ответственности за свое здоровье. (Так вот почему болит нога у директора.)
— Почему меняют директоров? — спрашиваю у собеседников.
— Наверное, компанию кто-то разделить хочет. У нас шутят, что еще четвертый директор будет. Потому что в компании три летных отряда. Значит, надо по одному директору на отряд и один на всю компанию. А вообще, никто из нас не знает, кто сейчас генеральный директор.
— А вы пытаетесь узнать?
— Толку никакого нет. Нам директоров не представляют, профсоюзных собраний год не было.
— А кто приказы подписывает?
— Для нас приказ — полетный лист, а его директор не подписывает. Мы сейчас вроде как сами по себе. Порядок поддерживается, летаем нормально, зарплату получаем.
— Ну а какого директора поддерживаете?
— У нас разное говорят. Когда в компании были убытки, Акимов летный состав сократил, остальным обещал зарплату повысить, но не повысил. Потом прибыль пошла, мы выправились, новых набрали, из "Аэрофлота" — у них Ил-62 из эксплуатации вывели, а у нас это основная машина. Про Маслова некоторые говорят, что ему по перрону (так на профессиональном сленге называется аэровокзальный комплекс.— Ъ) бегать, а не компанией руководить. Для нас же главное, чтобы налет часов был, мы же по налету получаем. Было 50 часов в месяц при меднорме 78. Сейчас май идет, интенсивность полетов и налет больше, чартеров много, а это суточные в валюте.
— А акции авиакомпании трудовой коллектив получил?
— Получил, кто хотел. По 70-90 акций. Многие их продали, и сколько сейчас осталось, не знаем.
Разговаривая, я все время ощущал на себе взгляды охранников. Они, наверное, считали, что происходит какое-то нарушение правил, но вмешиваться не стали, и я поговорил еще с несколькими пилотами и штурманами. Общее мнение: компания сейчас как жена с тремя мужьями, которых не она выбирала. Подошел старичок в видавшей виды куртке поверх спортивного костюма — Николай, бывший бортинженер, сейчас сторож.
— А у вас акции авиакомпании есть?
— Семь акций. Я их на память оставлю. Я так скажу: сколько компанию можно мордовать? Я вот работал бортмехаником на Ил-14, Ил-18, потом на Ил-62 бортинженером. Был порядок. А что сейчас демократы наделали? Я коммунистом никогда не был, мне это не надо. А сейчас я за хороших коммунистов, чтобы они одного директора поставили. Вы вот у пассажиров спросите.
В зале аэропорта была обычная суета. Никто из опрошенных мной регистрировавшихся на рейсы "Домодедовских авиалиний" пассажиров ничего о ситуации в компании даже не слышал. Только в буфете пожилой человек в дорогом костюме, выпив стопку водки и представившись сотрудником Госкомрыболовства, сказал: "Я часто летаю и про директоров слышал. По-моему, Минимущество ведет себя глупо. Уцепилось за своего директора, а что делать, не знает. Когда компания была убыточной, никто там не дергался. А сейчас у министерства, похоже, какой-то личный интерес появился".