Если не знать о былом величии Академии наук, наверное, было бы не так больно наблюдать за тем, как в прошлую среду академики собирались на свое главное мероприятие — общее собрание академии, которое проходило в конференц-зале высотного здания президиума РАН на Ленинском проспекте. В основной массе люди немолодые, они с трудом продвигались к входу. Навстречу общему движению энергичной походкой, выставив шкиперскую бородку вперед, шел академик Алексей Яблоков, давно известный своим фрондерством, которое сильно усугубилось за годы пребывания Яблокова на посту советника Бориса Ельцина по экологии. Академик Яблоков и сейчас шел против течения.
В вестибюле помпезного здания президиума, которое за абстракционистский декор из латуни получило в народе прозвище "золотые мозги", академиков встречал струнный оркестр, исполнявший что-то классическое. На каждом углу стояли совсем юные стройные девушки в свекольной униформе. Полным отсутствием интеллекта на личиках они как бы подчеркивали грустную истину: прервалась связь времен — и, похоже, навсегда. Одна девушка была афророссиянкой.
В зале был аншлаг. Времена нынче демократические, поэтому на общее собрание допускаются не только академики, но и (с правом совещательного голоса) так называемые представители научных коллективов — простые смертные доктора и кандидаты наук. Рассаживались долго, собрание началось c опозданием. Слово для отчета о проделанной РАН работе взял ее президент Юрий Осипов, избранный осенью на третий срок, который сразу сообщил, что с ноября прошлого года академия понесла большие утраты. Он начал перечислять имена скончавшихся за отчетный период академиков и членкоров. Я загибал пальцы. Скоро пальцы на руках кончились: в РАН освободилось 19 мест. Это означало, что предстоят новые выборы, а как раз осенью на одно место членкора по специальности "Астрофизика" претендовало, между прочим, 23 кандидата. И это при том, что сейчас не членкор, а даже действительный член академии получает за свое звание чуть больше $100.
 |
Мало кто обратил внимание на замешательство в районе десятого ряда партера. Там вдруг появились санитары в белых халатах и охранники в черной форме. Академик Спирин продолжал говорить с трибуны о том, что первый миллиард лет своего существования Земля представляла собой настоящий Солярис, а вдоль сцены с президиумом к боковому выходу пронесли на простыне академика 1914 года рождения, которому стало плохо. Я начал загибать двадцатый палец. Но академик был жив и все силился повернуть голову, чтобы встретиться глазами с докладчиком. Тот даже не сбился с очередной фразы. Стало ясно, что настоящая интеллигентность заключается не в том, чтобы незаметно уйти, а в том, чтобы не заметить, как это делают другие.
Между тем общее собрание академии шло своим чередом. Объявили обеденный перерыв на три часа. Желающие могли проследовать в президентский зал здания президиума, где уже были накрыты столы. Правда, дойти до обеда было непросто. Внутри высотка президиума на Ленинском проспекте напоминает критский лабиринт. В пустых гулких коридорах можно было встретить заблудившихся академиков с периферии. При виде живой души их глаза вспыхивали надеждой, они пристраивались в кильватер и молча шли следом, растягиваясь длинной цепочкой и изо всех сил стараясь не потерять из вида впереди идущего. Стало понятно, зачем обеденный перерыв был запланирован таким продолжительным. Ведь предстояло еще вернуться в конференц-зал.
Радикальная реформа академии, которую пообещал президент Юрий Осипов с утра, произошла после обеда. Она свелась к сокращению числа отделений РАН с 18 до 9 с ликвидацией 9 должностей академиков-секретарей отделений. В зале заволновались. Но напрасно. Как выяснилось, внутри новых укрупненных отделений теперь появилось по две-три секции, а всего секций набралось 21 штука. "В Национальной академии наук США их называют отделениями",— сообщил главный идеолог академической реформы вице-президент РАН Геннадий Месяц. Вот тут всем стало все ясно: было 18 отделений — стало 21. Реформу проголосовали почти единогласно.
Впрочем, голосовали далеко не все. Наиболее циничные члены общего собрания давно сидели не в конференц-зале, а в буфете. Буфет был действительно хорош, напоминал о прежнем величии академии. Чашечка кофе-эспрессо со сливками стоила здесь 4 рубля (Nescafe и чай наливали вообще бесплатно), а бутерброд с семгой или осетриной — 6 рублей. В этом месте академики ненадолго могли вновь почувствовать себя нужными державе. Но все хорошее кончается.
Исход академиков из здания президиума представлял собой грустное зрелище. Впереди, насколько хватало глаз, виднелись согбенные спины, которые исчезали в темной пещере подземного перехода. Академики шли к метро "Ленинский проспект".
 |
|