проекты театр
В Москве между директорами Большого театра и Opera de Paris Анатолием Иксановым и Югом Галлем (Hugues Gall) прошел очередной круг переговоров о долгосрочном сотрудничестве. Планами совместного будущего главных сцен России и Франции ЮГ ГАЛЛЬ поделился с обозревателем Ъ ЕЛЕНОЙ Ъ-ЧЕРЕМНЫХ— Opera de Paris считают хранительницей классики. Благодаря вам?
— Opera de Paris — это два театра: старый Palais Garnier и современная Opera Bastille. Когда открывали комплекс Bastille, на повестке была задача популяризации оперы вообще. Тогда в Opera Bastille не было еще никаких основ, и мне пришлось начинать с нуля. Цель была привлечь публику. Поэтому репертуар мы построили на шедеврах оперы и балета: Пуччини, Мусоргский, Верди, Чайковский. С тех пор наш театр функционирует как музей. Вроде Лувра или Музея имени Пушкина. Моя идея — создавать эталонные спектакли, глядя которые, люди не чувствовали бы себя обманутыми.
— Новое руководство Большого театра тоже начинает с нуля. Вас не пугает сотрудничество с ним в такой еще нестабильной ситуации?
— Любой театр с длительной историей проходит через периоды падений и нестабильности. То же самое было с Opera de Paris в 80-х, когда из театра ушел Рольф Либерман, и длилось до середины 1995-го, когда в театр пришел я. У меня убеждение, что сейчас в Большом плохой период закончился. Я очень доверяю Анатолию Иксанову с его командой и вижу, как много они уже успели. Я рассматриваю наши отношения как дружбу. Это политический альянс. Но еще больше — заинтересованность в профессионализме Большого. Помню, пять лет назад, когда шла кампания по сбору средств в помощь реконструкции Большого, ЮНЕСКО рассылала петиции, в том числе и мне. Я сказал тогда: "Их страна достаточно горда, чтобы самостоятельно совершить реконструкцию Большого". Да и сейчас мы говорили с Анатолием Иксановым, что лучшая форма помощи — профессиональное сотрудничество.
— По каким линиям?
— Гастроли, аренда и совместные постановки. Самое первое — это понять, какими будут технические параметры сцены Большого после ее реконструкции. Второй этап — выбор копродукционной оперы. Естественно, это должны быть не "Кармен" и не "Борис Годунов". Тут надо еще поискать ход. И сделать его с учетом технического соответствия наших сцен.
— Но в одном из интервью господин Иксанов говорил мне, что вы в курсе всех подробностей сцены Большого.
— Сейчас у этой сцены облик ХIХ века, что создает замечательные условия для контакта аудитории и труппы. Я советовал господину Иксанову ни в коем случае не разрушать исторического облика сцены. Большому театру важно сохранить историческое лицо.
— История истории рознь: в течение ХХ века многие произведения как раз на этой сцене прошли насильную советизацию.
— Знакомясь с балетами сталинского или брежневского периода, рано или поздно я оказывался перед фактом, что более или менее все они — это Григорович. Конечно, какие-то постановки интересны, какие-то нет. Но теперь это воспринимается частью истории, и бессмысленно от нее открещиваться. Это — как мавзолей Ленина. Или занавес Большого театра с гербами СССР. Все равно главное в театре — личность артиста. На лондонских гастролях Большого в 60-х был эффект разорвавшейся бомбы. Это достигается только силой личностей.
— Пример с Григоровичем — балетный — означает, что в сотрудничестве двух театров у балета преимущество?
— С балетом действительно все проще. Тут проект почти готов: ваш балет через два года выступит в Париже. А в декабре 2003-го Юрий Григорович возобновит парижского "Ивана Грозного". Опера же — вопрос будущего. Проблема в том, что у нас оперный план уже расписан по дням на четыре года вперед.
— Как будет проходить творческий обмен?
— Мы будем приглашать ваших балетных, оперных солистов и давать своих. В сентябре 2002-го у вас выступит наш оркестр. В январе 2004-го проведем большие трехнедельные гастроли Большого в Париже. Однако такие масштабные акции надо устраивать не чаще одного раза в пять лет.
— Возможны ли "пакетные" предложения от Большого театра? Вроде концертных исполнений русских опер, какими, например, Гергиев часто "довешивает" вывозимый репертуар?
— В систему такие предложения войти не могут. Правильнее устраивать разовые обмены постановками. Мы, например, везем сюда или сдаем в аренду "Бореады" Рамо. А Большой нам — "Орестею" Танеева.
— Вас не смущает, что все популярные русские оперы уже экспортирует Мариинка?
— Конечно, многие названия в афишах двух русских театров пересекаются. Но собирается же Большой ставить "Снегурочку". Это интересно и нам. А вот вывозить вашу "Пиковую даму", при том что Opera de Paris располагает своей,— излишество.
— У вас альянсы и с другими театрами?
— У нас хорошие творческие отношения с La Scala — но не такие, как с Большим. Вообще-то мир мал. Все крупнейшие театры, разумеется, в контакте друг с другом, перезваниваются по три раза в неделю. Очень много зависит, конечно, от дружбы и доверия. Есть люди, с которыми я, например, не общаюсь, потому что они мне страшно не нравятся.
— Не знаю как во Франции, но в России ваше сотрудничество с Большим воспринимается, мягко говоря, "параллелью" другому рыночному альянсу — Мариинского театра с нью-йоркской Met, лондонским Covent Garden и персонально с бывшим интендантом Зальцбургского фестиваля Жераром Мортье, который в 2004 году займет ваше место в Opera de Paris.
— Не думаю, что Жерар Мортье — мы, кстати, с ним друзья, а не враги — будет пересматривать отношения с Большим, поскольку с художественной точки зрения ваш театр очень достойный. К тому же у нас в Париже уже есть площадка, которая сейчас сотрудничает с Гергиевым и очень амбициозно себя заявляет,— это театр "Шаттле". У "Шаттле" нет собственной труппы, и там совсем другая политика. Но раз уж вас беспокоит судьба нашей дружбы: планы Opera de Paris уже сверстаны до 2006 года включительно — а это ровно середина срока правления Жерара Мортье, который возглавит театр в 2004 году и останется там до 2008-го. Должен сказать, Мортье ненамного моложе меня, а во Франции существует закон, ограничивающий возраст директора Opera de Paris шестьюдесятью пятью годами. То есть если даже его приход как-то отразится на взаимоотношениях наших театров, то ненадолго.