концерт классика
В Малом зале Петербургской филармонии состоялся вечер музыки Бенджамина Бриттена. Этот предпоследний концерт в цикле "Консонансы ХХ века", который проводит при поддержке Института Про Арте пианист Алексей Гориболь. На концерте побывала корреспондент Ъ КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА.В ХХ веке мало какому композитору довелось быть столь признанным при жизни и столь востребованным после смерти, как Бенджамину Бриттену. Причем — редкий случай — что в России, что в Европе. Следовательно, обращаясь к творчеству Бриттена трудно снискать какие-либо экстрамузыкальные лавры. Невозможно "открыть", "заново открыть", "открыть подлинного" или "неизвестного" Бриттена. Монографическая программа лишает возможности поместить мастера в некий парадоксальный контекст. Словом, такой проект не сулит никакой завлекательности, а все внимание зала концентрируется на исполнении.
Три бриттеновские вещи у Алексея Гориболя и его партнеров прозвучали поразительно. В начале — альтовые вариации Lachrymae в исполнении Андрея Догадина. Выбрав в качестве темы песню своего далекого музыкального пращура Джона Дауленда, Бриттен создал вариации-отражения, в которых старинная мелодия дробится и множится хитрой системой стилевых зеркал. Лишь в самом конце осколки даулендовых "Слез" собираются в единый мелодический поток. Странная хрупкость этих вариаций определила звучание альта Андрея Догадина, временами набиравшего скорость, силу и упругость штриха и тут же усмиряемого музыкантом — так что в коде он звучал как тихая старинная виола. За Lachrymae последовал еще один необарочный опус Бриттена — кантикль "Авраам и Исаак". Голоса Марата Галиахметова (тенор) и Дмитрия Попова (контратенор), исполненные сильных оперных страстей там, где они передавали диалоги праотцов, в дуэте образовали густой, сияющий тембровый сплав: таким Бриттен написал голос Бога. С этих высей пришлось спуститься в финале концерта: им стал водевиль "Золота тщета" в исполнении хора мальчиков училища имени Глинки (Капеллы). Разделенную на роли балладу про турецких пиратов, коварных капитана и боцмана и несчастного юнгу маленькие хористы в строгих черных парах и бабочках спели так лихо и ярко, что в ушах звенело, а Алексей Гориболь в "морских" отыгрышах поднял целую фортепианную бурю. От библейского пафоса до романтики "Острова сокровищ" оказалось рукой подать.
В этом — главное достоинство бриттеновской программы, выстроенной Алексеем Гориболем. Скромными средствами одного камерного концерта он создал удивительный портрет композитора, в хрестоматийных сочинениях которого открылось множество странных черт. В бриттеновской музыке сочетаются несочетаемые модели — высокое барокко, популярная песня и кабаре. Светлый мир детства непременно связан с болью и смертью. Вокальная лирика при всей пронзительности экспрессии всегда дистанцирована и не вполне человечна. Самое же личное и откровенное никогда не сказано прямо, а доверено бессловесным тварям — инструментам.