концерт классика
В Большом зале Петербургской филармонии ЗКР оркестр под управлением Николая Алексеева и хор Lege Artis впервые в России исполнили Requiem Canticles Игоря Стравинского.В России Requiem Canticles никогда не исполнялся, как и почти все крупные послевоенные опусы Стравинского. Это как если бы на русский не был бы переведен, например, Беккет. Поэтому исполнение под управлением Николая Алексеева можно считать настоящим прорывом. "Карманный реквием" — так называл Стравинский свое последнее сочинение. Точнее, последнее крупное сочинение. Он его написал в 1966 году в возрасте 84 лет. Потом, в буйном 1968-м, появится еще просветленная вокальная миниатюра The Owl and the Pussy Cat на текст Эдварда Лира — "Совенок и Кошечка по волнам в новой лодочке вдаль плывут". Ход Хароновой ладьи слышен и в Requiem Canticles. Автор очень любил Венецию; сочиняя, он представлял себе гулкий собор Сан-Марко, в пространстве которого разреженные образы "карманного реквиема" плывут нестесненно.
Охотно рассуждая в те годы о психофизиологии старческого творчества, Стравинский и на практике явил идеальный закат гения. В Requiem Canticles очень немного нот в медленных темпах. Зато каждая из них может заменять собой фразу, тему или даже целый раздел формы. Что делать с такой смысловой плотностью, исполнители не очень себе представляли. Конечно, в филармонии нет трех-пятисекундного отзвука, как в Сан-Марко, где Requiem Canticles игрался на похоронах Стравинского. Но ведь первое исполнение состоялось не там, а в Принстонском университете. Николай Алексеев постарался приблизиться к сухости и предельной сжатости музыкальной мысли Стравинского, но перестарался. Возникла некая духовная духота, которая вкупе с неточным пением Елены Рубин (контральто), Александра Морозова (бас) и хора Lege Artis (хормейстер Борис Абальян) помешала публике оценить непривычную красоту завещания Стравинского. Помимо того, русский слушатель пока не приучен к реквиемам длиной 15 минут, для него величие жанра все еще связано с громкостью и продолжительностью. Реакция слушателей была крайне холодной, чего недотянутое по стилю, но вполне качественное исполнение Алексеева совсем не заслуживало.
Зато "Симфония псалмов" (1930) была сыграна и спета с поразительной мощью и чистотой. Хор Lege Artis, вяловатый в реквиеме, здесь полностью преобразился и показал подлинную европейскую культуру интонирования, очень редкую для русских хоров. Стало быть, неоклассические произведения Стравинского в России уже научились играть и петь; а ведь между ними и поздними шедеврами нет непреодолимой границы. Так что можно надеяться на их скорое открытие для местной публики — не пройдет и десяти лет. Это недолго по сравнению с 36 годами от написания Requiem Canticles до его премьеры на родине автора.
БОРИС Ъ-ФИЛАНОВСКИЙ, Санкт-Петербург