Готовящийся законопроект о декриминализации семейных побоев в России привлек внимание не только в стране, но и за рубежом. Комиссар Совета Европы по правам человека НИЛС МУЙЖНИЕКС рассказал корреспонденту “Ъ” КИРИЛЛУ КРИВОШЕЕВУ о своей позиции по этому вопросу.
Фото: Владислав Содель, Коммерсантъ / купить фото
— Господин Муйжниекс, когда мы с вами общались прошлый раз, вас беспокоил центр для мигрантов в Саратове, а не семейное насилие. Как давно вы занимаетесь этой проблемой в России?
— Это новая тема, которая привлекла мое внимание. Проблема в том, что Россия на самом деле выбивается из европейского контекста. Я работал над проблемой домашнего насилия во многих странах, входящих в Совет Европы. Во всех присутствует один и тот же тренд — ратификация Стамбульской конвенции СЕ (о предупреждении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием, принята в 2011 году.— “Ъ”), то есть запрет на физическое насилие в отношении женщин и детей. Россия идет в противоположном направлении, это будет огромным шагом назад, поэтому я надеюсь, что этого не случится и Госдума не примет поправку о декриминализации в последнем чтении (на этой неделе законопроект будет рассмотрен во втором чтении.— “Ъ”).
— Есть ли в Европе страны, где ситуация с семейным насилием более сложная, чем в России?
— Россия — одна из четырех стран, которые не ратифицировали Стамбульскую конвенцию. В то же время, например, Словения и Франция идут в другом направлении и недавно предприняли шаги по запрету физического насилия в отношении детей.
— Вы уже обсуждали эту проблему с кем-то из России?
— У меня сегодня (17 января.— “Ъ”) запланирована встреча с российским уполномоченным по правам человека (Татьяной Москальковой.— “Ъ”), она сейчас в Страсбурге. Я подниму эту тему в беседе с ней и думаю, что она донесет мое сообщение до российских властей.
— Не собираетесь ли вы приехать в Россию?
— Я надеюсь приехать, но лишь на тех условиях, что и в другие страны: провести официальные визиты, встретиться с НКО, сделать несколько сторонних визитов. Я надеялся приехать в октябре, но из-за условий, предложенных российской стороной (как ранее писал “Ъ”, Нилсу Муйжниексу отвели только 48 часов на посещение России, и визит пришлось отменить). Однако я буду пытаться еще. Сегодня я первый раз в новом году видел российского представителя в Совете Европы (Ивана Солтановского.— “Ъ”) — буду продолжать свои переговоры с ним и с другими представителями российских властей, чтобы организовать визит. Надеюсь, в этом году это получится.
— Господин Муйжниекс, слышали ли вы о пытках в российских тюрьмах, которые стали широко обсуждаться после письма оппозиционера Ильдара Дадина, осужденного за нарушения правил проведения митингов?
— Честно сказать, не занимался этим вопросом. Я оставил мониторинг тюрем для комиссии по предотвращению пыток. У них есть хорошие эксперты, они, насколько мне известно, приезжали в Россию в прошлом году.
— Известно ли вам что-нибудь об организациях, которые помогают ВИЧ-позитивным людям в России, но внесены в список иностранных агентов?
— Я провел большую работу в связи с законом об иностранных агентах и очень жду, когда дела Европейского суда по правам человека, относящиеся к этому закону, дойдут до российских властей. Это будет хорошая площадка для обсуждения, и я обязательно приму в нем участие.
— Как вы оцениваете первые месяцы после принятия «пакета Яровой» в России? Что вы можете сказать об антитеррористических законах в других странах?
— Я был критически настроен по отношению ко многим антитеррористическим законам, принятым по всей Европе, особенно к тем, которые касаются наблюдения (за людьми.— “Ъ”). Они не только подвергают риску право каждого из нас на частную жизнь, но также представляют опасность для журналистики и принципа непредвзятого судопроизводства. Чрезвычайные положения, введенные в двух странах (Турция и Франция.— “Ъ”), и три страны, приостановившие соблюдение Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Турция, Франция и Украина.— “Ъ”) — это необычная ситуация для Европы. Такие меры должны применяться лишь в исключительных случаях и в течение непродолжительного времени.
— Когда мы общались прошлый раз, вы сказали, что за последние годы были на Украине шесть раз и у вас установлен хороший контакт с властями в Киеве. Как вы оцениваете проблему притеснения русскоговорящих жителей этой страны, включая оскорбления в адрес продавцов, говорящих по-русски с клиентами, и прошлогодний запрет объявлений на русском языке на железнодорожных вокзалах?
— Я в курсе, что существуют некоторые разногласия с политикой в отношении языка на Украине. Но я не получал отчетов о серьезных проблемах, насилии или дискриминации, хотя слышал отдельные утверждения. В прошлом году я был в Донецке, на мой взгляд, разногласия (Донецка и Киева.— “Ъ”) выглядят скорее политическими, чем этническими или религиозными.