 |
Власти же узнали, что такое каменный уголь, только после того, как его стали воровать. Вообще, на заводах воровство в середине XVIII века было обычным делом. Поэтому начальник Алтайских заводов генерал Эхвальде доносы о казнокрадстве своих чиновников пропускал мимо ушей. Но случай, происшедший в 1749 году, поразил генерала — украли не золото, не серебро и драгоценные камни, а всего-навсего каменный уголь, который, по мнению чиновников Барнаульской канцелярии, был бросовым минералом и казне был не нужен. Генерал был бывалым человеком и понимал, что ненужное не воруют, поэтому он приказал горному инженеру Богданову отбыть на место происшествия и расследовать дело.
Выяснилось, что уголь, лежащий на левом берегу реки Томь на виду с незапамятных времен, неожиданно понадобился нескольким купцам и тюменскому пароходчику. Так что у углекопов села Щеглово появилась возможность заработать на его отгрузке. Прочитав рапорт Богданова, генерал Эхвальде приказал Кузнецкому окружному полицейскому управлению "строго воспретить крестьянам окрестных деревень самовольную добычу угля".
Первую шахту и десять коксовых печей здесь построили лишь к концу 1914 года, после строительства Транссибирской железнодорожной магистрали. А в 1918 году село Щеглово было преобразовано в город Щегловск, в который вошло и близлежащее село Кемерово. С тех пор город рос вместе со строительством новых шахт. А в марте 1932 года жители Щегловска решили переименовать свой город в Кемерово, вспомнив, что тюркское слово "кемер" в переводе на русский язык означает "уголь".
Сегодня шахтера на улицах Кемерова узнать несложно: степенный человек средних лет с въевшейся вокруг глаз угольной пылью. Шахтеры здесь не бастуют уже давно, но, если попросить шахтера рассказать о сидении на Горбатом мосту у Белого дома или о рельсовой войне, он мечтательно улыбнется и начнет говорить о результатах той славной борьбы — о наступившем наконец продуктовом изобилии в области, об автомобилях, которых после забастовок не имел только ленивый, о первом российском президенте, который своей карьерой обязан именно им, шахтерам Кузбасса. "Ельцина в президенты мы вынесли на наших молотках",— гордо скажут вам горняки. И по-своему они будут правы.
О том времени вспоминать здесь любят. Тогда каждый из них чувствовал себя силой, которую уважали, к требованиям которой прислушивались и которую немного боялись. Особенно им нравится рассказывать о том, как все начиналось. Тогда, в один из летних дней 1989 года, горняки шахты города Междуреченска, выйдя после смены из лавы и не найдя в душевых ни куска хозяйственного мыла, все как были — в робе, касках с фонарями-коногонками — приехали на автобусах к областной администрации и весь жаркий июльский день просидели перед ней на площади. В этот день площадь Ленина получила название "площадь Несогласия". Правда, с чем конкретно шахтеры были не согласны, они тогда еще и сами не могли сказать.
Зато вместо них это решили другие люди, и дальше забастовки стали вполне управляемыми. Это шахтерам вспоминать неприятно. Что же касается первого российского президента, то, в отличие от Горбачева, который накала шахтерских страстей испугался и в Кузбассе ни разу не появился (хотя его неоднократно приглашали и к визитам серьезно готовились), Ельцин ездил сюда не раз. Сегодня в регионе с улыбкой вспоминают его эмоциональные выступления на импровизированных сценах, неформальное общение с лидерами забастовочного движения и вечерние купания в реке Томь. "Но он был на нашей стороне! Поэтому и мы все поддерживали его как могли!" — говорят бывшие бунтовщики, а вот о том, что эта их поддержка привела в конце концов к развалу СССР, вспоминают с неохотой.
Но теперь шахтеров политика тревожит меньше. В регионе появилась проблема поважнее: уголь стране оказался не нужен. Слишком дорого обходится ей каждая добытая тонна угля. Как и двести лет назад, уголь снова превратился в "бросовый минерал".
КОНСТАНТИН АНОХИН