В Центральном доме архитектора проходит выставка соискателей на Государственную премию в области архитектуры. Обозреватель Ъ ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН уверен, что список номинантов настолько позорен, что заставляет говорить о новом повороте в отечественной архитектуре.
Архитектуры на Госпремию выдвинули немного. Во-первых, это реставрация и реконструкция двух "пушкинских мест" — музея-заповедника "Михайловское" и Литературного музея Пушкина в Москве. Во-вторых, два театра — имени Г. Камала в Казани и имени А. Кольцова в Воронеже. В-третьих, зал церковных соборов храма Христа Спасителя. Происшедшее можно рассматривать как тщательно подготовленную сенсацию, ибо в течение года ни одно из зданий не выставлялось на архитектурных выставках, не завоевывало профессиональных наград и практически не упоминалось в прессе.
Срочное изучение малоизвестных памятников открывает перед нами поразительную картину. Театры в Казани и в Воронеже — это советский долгострой в позднебрежневском стиле: Казань — в модернизме 70-х, в Воронеже проявляется легкий постмодерн боязливых арочек, характерный для середины 80-х. В каждом облцентре при поздней советской власти было решено построить по новому театру (многие из них стоят недостроенными по сию пору), а эти закончили. Как всякая советская программа, театральная имела ответственную головную организацию. Для Центральной России это был ЦНИЭП имени Мезенцева, который и выдвинул свои давние работы на Госпремию,— уникальный случай, когда в качестве выдвигающей организации выступает та, в которой делалась работа.
"Михайловское" — опять же позднесоветская программа, которую удалось завершить под пушкинский юбилей, высокодуховный "Диснейленд" для профсоюзных экскурсий "по пушкинским местам".
Главную лужковскую стройку критики когда-то называли "обком Христа Спасителя" — несправедливо, потому что храм не похож на обком. Ничем, кроме зала заседаний, который действительно напоминает Кремлевский дворец съездов. При том, что комиссию по его приемке возглавлял Владимир Ресин и он же возглавляет московский строительный комплекс, работу выполнивший, все равно его приняли чуть ли не с пятого захода и с обязательством устранить недостатки.
Исключение в представительном списке составляет Пушкинский литературный музей, реконструированный по проекту Андрея Бокова. Хотя работа противоречива (реставраторы собирали пресс-конференции и писали письма во все инстанции по поводу разрушения старинной усадьбы Хрущевых-Селезневых и нарушения закона "Об охране памятников"), она достойна профессиональной оценки. Видимо, поэтому в списке номинантов она выставлена не отдельно, а на пару с "Михайловским", как будто выдвинули не две не имеющие друг к другу отношения группы архитекторов, а развитие идей поэта Пушкина.
Это объясняет принцип выдвижения. Теперь решающее значение для премии имеет не работа архитектора, а государственное значение объекта. Не важно, кто и когда проектировал театры в Воронеже и Казани; имен многочисленных членов авторских коллективов все равно никто не знает. Важно, что у нас поднимают культуру в областных центрах, уважают поэта Пушкина А. С., а также РПЦ. Возвращение к советским принципам поощрения архитектурного процесса тем сенсационнее, что в течение последних десяти лет утверждалась прямо противоположная идея. Что, мол, архитектура у нас становится персональной, появляются личности и даже звезды.
Попытки выяснить причины радикального изменения стратегии ни к чему внятному не привели. Некоторые утверждают, что это интриги Михаила Посохина (приписавшегося в авторы зала церковных соборов), который наконец нашел компанию, в которой можно пройти в лауреаты. Некоторые подчеркивают значение более грустных обстоятельств. В прошлом году скончался вице-президент Академии архитектуры и строительства Андрей Владимирович Иконников, во многом определявший ход работы комиссии по Госпремиям. Он терпеть не мог новую систему архитектуры как публичной деятельности, ему была глубоко ненавистна газетная критика, система ньюсмейкеров и звезд, но при этом, будучи талантливым человеком, он любил и уважал талант. Его преемники на этом посту — скажем, президент академии Александр Кудрявцев — личности иного склада, государственность возбуждает их куда больше, чем личный талант.
Но очевидно, что все это мелочи. Мы оказались в принципиально новой ситуации. Все сколько-нибудь значимые архитекторы и все заметные постройки в этом году никак не пересекаются с Госпремией. Это не столько обидно, сколько интересно. Цена Госпремии в архитектурном мире невысока, архитекторы редко пишут эту награду в своей титулатуре, а сумма госпремии (меньше $10 тыс.) при делении на авторские коллективы оказывается сопоставимой с гонорарами технических работников при проектировании интерьеров. Но вручение Госпремии — это едва ли не единственное место, где президент Путин встречается с лауреатами лично и где, возможно, узнает о художественных веяниях. За два года пребывания господина Путина у власти он ни разу ничем не обнаружил своих архитектурных предпочтений. Инициативу нужно брать на себя. Тут оказалось, что ответственные граждане, выбиравшие номинантов,— замечательные молодцы. Ничто так не соответствует стилю современного российского государства, как архитектурная модель 70-х, когда главным оказывается не архитектура, а государственное значение постройки. Не архитектор красит государство, а государство архитектора.