очевидцы
Специальные корреспонденты Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ и ЛЕОНИД Ъ-ГАНКИН стали первыми журналистами, переступившими порог Дома паломника Русской духовной миссии в Вифлееме с того момента, как две сотни арабов укрылись в церкви Рождества Христова.Восьмиэтажный Дом паломника практически примыкает к церкви. Как только палестинцы спрятались в храме, израильским военным стало ясно, что это прекрасная и, пожалуй, единственная огневая позиция, с которой можно контролировать происходящее там. Они заняли Дом паломника, пробыли там несколько дней, после протестов Русской православной церкви и российского МИДа ушли, а через несколько дней вернулись, потом снова ушли. Последняя информация, которая была у нас вчера утром: ночью израильские снайперы опять вели огонь по церкви из Дома паломника. Иногда пули попадали в колокол на церкви, и тогда, говорят, его звон слышал весь Вифлеем.
Солдаты в эту ночь ранили одного араба, у которого, видимо, сдали нервы. Он попытался выбежать из храма и получил пулю. Солдаты забрали его с собой и куда-то увезли.
Днем мы приехали в селение Бейт-Джала, примыкающее к Вифлеему. Нас встретил администратор Дома паломника араб Дауд, живущий в Бейт-Джале. Он рассказал, что, возможно, военные на три часа отменят комендантский час и можно будет попытаться пробраться к Дому паломника. Ему и самому, мы видели, очень хотелось. Он даже, несмотря на комендантский час, рискнул, и мы переехали из Бейт-Джалы в Вифлеем. Их отделяет одна улица, которую все время контролируют военные израильские патрули.
Мы подъехали к гостинице "Стар", в которой живут в основном журналисты. Позавчера эту гостиницу взяли под охрану израильские солдаты. Верхний этаж они очистили для своих нужд. Цены сразу взлетели. До сих пор одноместный номер стоил 60 долларов в сутки. Со вчерашнего дня за двухместный просили 350, и теперь свободных номеров нет. При этом журналисты почти не выходят на улицу. Сначала по понятным причинам сами опасались, теперь об этом заботятся солдаты.
Комендантский час и правда отменили, как только мы остановились у гостиницы. Пустой город ожил за пять минут. Дауд кому-то позвонил, заметно обрадовался и сказал, что, кажется, к Дому паломника можно подъехать достаточно близко, потому что солдат там пока нет.
Мы долго поднимались в гору. Навстречу, прижимаясь к самому краю тротуара, деликатно ехали израильские танки. На одном, как на многих здешних такси, белой краской были написаны большие буквы TV.
Дом паломника, как и церковь Рождества, стоит на самой высокой точке Вифлеема. Калитка Дома паломника почти вплотную примыкает к арабским домам. Дауд открыл калитку своим ключом, и мы вошли во двор.
Дом паломника оказался фешенебельной гостиницей. Дауд нам рассказывал про это, но мы все-таки сомневались, а зря. Отель только что построен, пахнет свежей краской и новой мебелью. Очень много стекла и мрамора. Холл отеля просторный и очень светлый, потому что проходит через все этажи и заканчивается стеклянной крышей, которая уцелела.
Не так уж отель и разрушен, между прочим. Конечно, солдаты не думали в первую очередь о том, чтобы, не дай бог, не поцарапать прикладами стены. Они чувствовали себя здесь как дома, но этого ведь добивается персонал любой гостиницы. Они пользовались в основном пентхаусом. Мебель на восьмом этаже пострадала. Кресла с золочеными спинками, кокетливые пуфики, комоды из ценных пород дерева солдаты использовали для строительства укрытий. Ажурными ящичками с инкрустацией затыкали щели в балконах. Кровати ставили на попа и закрывали ими окна, опасаясь обстрелов со стороны Бейт-Джалы. Обстрелы действительно были, во многих номерах окна и стены изрешечены пулями. Это означает, что не так уж безобидны все это время были мирные граждане Бейт-Джалы и Вифлеема. Они помогают чем могут своим товарищам, укрывшимся в церкви Рождества.
Гостиница выходит на церковь торцом. Все окна с этой стороны (здесь расположены лифты и служебные лестницы) завалены мешками с песком и цементом и превращены в серьезные боевые позиции. На полу валяются битые стекла, пакетики от чипсов, легкомысленные журналы на иврите, банки из-под кока-колы, мясных консервов и обертки от говяжьей колбасы "Кабанус". Ночевали солдаты тут же, на этаже, в люксах. В одном они постирали и забыли носки и трусы. Тут же стоял картонный макет израильского солдата в натуральную величину. Солдат держал в руках автомат. Картонного солдата выставляли из окон, чтобы определить, откуда ведется огонь. Но ни одного пулевого отверстия в нем не было. Либо палестинцы не умеют стрелять, либо быстро раскусили прием.
В середине коридора военные разломали панели на потолке и вырвали электрические провода с вполне бытовой целью: нарастить один из них и протянуть на крышу, чтобы солдаты, которые ночью дежурили наверху, могли сварить себе кофе. Банка из-под кофе, сахар и стаканчики так и валялись на крыше.
— А шторы!? — воскликнул Дауд, зайдя в один номер.— Куда они дели шторы? Да здесь и окна нет!
Администратор был, конечно, расстроен, но не убит горем.
— Мы все уже сказали властям в Иерусалиме. Евреи не отрицают, что надо возмещать ущерб. Они сказали даже, что пришлют оценщика и заплатят.
— А не разворуют у вас тут всю эту импортную сантехнику, пока он не приехал?
Дауд даже побледнел:
— Меня весь город знает. У меня не разворуют. И Амина сказала, что теперь никуда отсюда не уйдет.
Мы встретились и с Аминой. Она сидела в огромном мраморном вестибюле в шикарном кресле, покрытом ровным слоем белой пыли, и держала на руках двух своих детей. Мальчику полтора года, девочке три. Мальчик спал и даже похрапывал. Амина рассказала, что он спит почти без перерыва уже третьи сутки после того, как их выпустили из гостиницы солдаты. Амина уборщица и была в отеле в тот момент, когда военные почти три недели назад потребовали открыть дверь. Она сказала им, что тут никого нет, только она и дети. Военные все равно потребовали открыть. На самом деле в отеле были еще трое мужчин (смотритель и двое рабочих), все арабы. Солдаты заперли их в одной комнате и держали несколько дней. Дети почти не спали все это время, потому что солдаты часто стреляли. Мальчик относился к этому спокойно, а трехлетняя девочка все понимала и страшно боялась. Амина, по ее собственным словам, не боялась ничего. Она сидела, запертая в номере, и ненавидела солдат.
Дело в том, что еще в 16 лет, в 1994 году, она попала в израильскую тюрьму. Это было в Рамалле, еще до образования Палестинской автономии. Она хотела куда-то пройти, солдаты не пустили ее, и она бросилась на них с ножом. В тюрьме, говорит, больше всего времени провела в карцере за мелкие и крупные нарушения режима. В тюрьме она полюбила русских, потому что с ней сидело много русских девушек — за отсутствие виз и незаконный въезд в страну (то есть, видимо, проституток). Отсидела три с лишним года и была амнистирована в связи с мирными соглашениями в Осло.
— Я начала интифаду раньше всех! — с гордостью сказала Амина. Так что солдаты и представить не могли, кого заперли в соседней комнате и как им по этой причине повезло.
С восьмого этажа и с крыши открывается отличный вид на церковь. Позиция и правда превосходная. Арабов мы не увидели, они прячутся внутри не только днем, но и ночью. Согласились было выйти для переговоров вчера утром, но потом отказались от своего намерения. Израильские военные, которых мы спросили, почему так вышло, поколебавшись, ответили, что боевики не объясняют им своего поведения.
Зато об этом на обратной дороге в Бейт-Джалу рассказал Дауд. Его знакомый, адвокат из Вифлеема, сидит в церкви. Это он и мэр Вифлеема должны были встретиться с израильскими переговорщиками. Дауд набрал мобильный телефон адвоката. Тот сразу ответил. Оказалось, арабы потребовали гарантий личной безопасности. Для этого, по их словам, было необходимо, чтобы в переговорах участвовала третья сторона, какие-нибудь иностранцы. Как ни странно, сами арабы предпочитали американцев. Израильтяне категорически отказались привлекать кого-нибудь еще к этому делу. Позже израильские военные все-таки фактически подтвердили эту информацию, но сказали, что против американских посредников они не возражали.
— Сколько времени, по-вашему, смогут еще продержаться те, кто укрывается в церкви,— спросили мы одного из главных переговорщиков, подполковника Оливье Раповича.— Вода-то у них есть?
— У них сколько угодно воды. Целый водопровод.
— Но у них может закончиться продовольствие...
— Они в любой момент могут сдаться, выйти и поесть. Не стоит относиться к ним как к жертвам. Это вооруженные террористы, которые захватили христианскую святыню и удерживают там заложников.
— Говорят, что ваши солдаты вчера опять пришли в Дом паломника и вели огонь по церкви, хотя обещали больше не делать этого? И ведь они могут вернуться опять в любой момент.
— Спасибо, что сказали. Я все выясню и постараюсь сделать так, чтобы солдаты оттуда ушли насовсем.
— Спасибо вам.
— Я говорю совершенно серьезно. Но вы должны нас понять. Это не просто церковь. Это комплекс зданий. построенных в виде средневековой крепости. И они ведут оттуда по нам огонь. А у нас удобных позиций не так уж много. Несколько дней назад нашим наблюдателям удалось подобраться очень близко к церкви. Но их заметили, и снайперы с колокольни и еще из четырех точек на территории комплекса открыли по ним огонь. Итог — двое раненых и один убитый с нашей стороны.
— Как долго, вы думаете, все это будет продолжаться?
— Мы не спешим. И не теряем оптимизма.
— По поводу чего?
— По поводу того, что терроризм потерпит поражение.
— В исторической перспективе?
— Нет, на днях.
— Значит, возьмете церковь штурмом?
— Ни в коем случае.
Уже после этого разговора нам позвонил Дауд и сказал, что израильские солдаты опять поднялись на восьмой этаж Дома паломников. Амина осталась охранять отель.