премьера театр
В Театре имени Вахтангова поставили бессмертную комедию Гоголя. Известный литовский режиссер Римас Туминас своим спектаклем не насмешил и не удивил. Но посулил России божью кару. Комментирует РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.Хорошая литовская режиссура, как известно, густо замешана на всяких сценических метафорах, загадках и знаках. Их корифей и главный повелитель — Някрошюс (Eimuntas Nekrosius). Говорят, Римас Туминас (Rimas Tuminas) очень злится, когда критики намекают на очевидную вторичность его спектаклей по отношению к гению. А зря. Если бы господин Туминас, режиссер, безусловно, хороший и опытный, признал бы этот факт, то стал бы законным продолжателем някрошюсовского стиля. Но раз не признает, приходится в очередной раз констатировать: многое в "Ревизоре" выглядит не просто навеянным Някрошюсом, но позаимствованным у него. Разница в том, что някрошюсовская ткань всегда выглядит естественной, рожденной непослушной режиссерской интуицией. А в спектаклях Римаса Туминаса многое кажется надуманным и искусственным.
Разумеется, большинство будущих зрителей "Ревизора" спектаклей Някрошюса не смотрели и ничего не заметят. Да и критикам на таких представлениях всегда есть что записать — для последующих размышлений. На "Ревизоре" перья в выделенном прессе углу партера дружно заскрипели после первой же реплики. Вернее, после ее отсутствия: хрестоматийное "Я пригласил вас, господа..." Римас Туминас из Гоголя вычеркнул. Так что сомнения в реальности полученного предупреждения возникают сразу. А уж когда городничий начинает вместо письма "читать" свисающий конец собственного кашне, становится ясно: наваждение это, дьявольские игры или игры воображения.
Городничий в исполнении Сергея Маковецкого — человек поэтического склада. Удивительно, как он вообще угодил в госслужащие. Хозяйственные распоряжения чиновникам герой Маковецкого отдает так, как будто поэму читает, деловую записку жене пишет — как будто поэму сочиняет. А когда Хлестаков перед его собственными подчиненными выделывается, сидит в стороне да мечтательно покуривает, будто ему дела нет до всей канители с мнимым ревизором. Никакого страха этот городничий не испытывает, и Сергей Маковецкий отлично справляется с поставленной перед ним задачей. Вопрос тут не в качестве исполнения и даже не в новизне решения, а в логике целого. Дело в том, что в сочетании с таким пустым и однообразным Хлестаковым, каким его играет Олег Макаров, "поэтичность" и мягкость городничего смысла не имеет. Хлестаков — фитюлька фитюлькой, взъерошенный юноша. С ним все ясно через три минуты после появления героя: знаменитые сцены вранья и получения взяток провалены напрочь. Скучнейшее второе действие спектакля оживляет только мастерица Людмила Максакова, смешно сыгравшая городничиху, которую муж не прочь собственными руками уложить в постель к юноше.
Впрочем, заботы о персонажах для режиссера второстепенны. Ему есть что сказать: Россия в спектакле литовского гостя предстает местом диким и страшным, страной бессмысленного варварства и беспросветного безбожия. Единственный признак цивилизации — деревянный телеграфный столб на авансцене. Деньги здесь хранят в погребе, под завалами картошки. Все это еще ладно бы, но вот трактирного слугу, принесшего якобы завышенный счет, ничтоже сумняшеся обезглавливают топором не сходя с места. А несчастных замухрышек Бобчинского и Добчинского в последнем акте насмерть побивают кирпичами. Впрочем, к этому моменту действие "Ревизора" уже окончательно оторвано от реальности. Кучка гоголевских чиновников оказывается на небольшом плоту, плывущем в бурю через море. Почтмейстер с разоблачительным письмом вынужден догонять их на лодочке.
Последнюю реплику, как несложно догадаться, Римас Туминас тоже вычеркнул. Какой уж там настоящий ревизор с императорским повелением, когда разражается натуральный конец света: персонажи терпят крушение, грохочет гром, в театральных небесах разражается ливень. А недостроенная церковь, о которой говорил городничий и которая весь спектакль виднеется в глубине сцены, вдруг оживает. Тряпичный храм, словно громадная швабра, угрожающе летит по кругу и смахивает попадающиеся на ее пути человеческие фигурки. Такое вот предупреждение получает гоголевская страна от зарубежного гостя. Зачем было нарушать покой наизусть известного хрестоматийного текста по столь пустяковому поводу — неясно.