Один из отцов сибирского панка, деятель современного искусства героической эпохи начала 1990-х, поэт, музыкант, публицист, важная фигура раннего русского интернета. Когда читаешь отзывы на смерть Мирослава Немирова, бросается в глаза растерянность их авторов — все определения, которые можно подобрать к его имени очевидно бьют мимо. Сразу понятно: это не совсем про него, главное остается за скобками. При этом Немиров вовсе не стремился быть невидимым, ускользнуть от истеблишмента. Он не был из тех, кто "всегда будет против" (как пел его антагонист Егор Летов). Напротив — он наслаждался саморепрезентацией, ему хотелось быть в центре событий, хотелось нравиться. Но только так, как нравятся мальчики девочкам,— от души, глупо, беспричинно. Все остальное казалось ему враньем.
И тем не менее его жизнь состоит из своего рода серии побегов. В 1985 году Немиров создает группу "Инструкция по выживанию" и пишет парочку самых прекрасно-наивных песен в русской рок-музыке. Но уже через пару лет, когда сибирский панк превращается в большое движение, когда Летов, Неумоев, Янка и прочие начинают коллективный путь к славе, борьбе, трагедии, подвигу, Немиров решительно рвет с этой компанией. Рок интересовал его только как веселая игра.
В конце 1980-х он возвращается в родной Ростов и вступает в художественную группировку "Искусство или смерть". Современное искусство кажется зоной веселья и вседозволенности, которые уходят из панка с превращением его деятелей в бойцов и героев. Естественно, из этого тоже ничего не выходит. К середине 1990-х немировские друзья решают стать звездами, выйти на мировой рынок. Вскоре появляется и героика — основатель "Искусства или смерти" Авдей Тер-Оганьян рубит иконы и бежит в Чехию, а Немиров понимает, что в художественном мире ему больше делать нечего, и переключается на поэзию.
В 1999 году он создает общество "Осумасшедшевшие безумцы", пародию на авангардистскую группу, в основе которой все тот же принцип — поэзия не как интеллектуальный поиск и не как духовный подвиг, а как отчаянное — во всех смыслах — веселье. Подопечные Немирова выглядели, вели себя и писали как маргиналы и делили с ним чувство рессентимента, обиды на скучный мир, не дающий достаточно любви и радости. Этот рессентимент и броская форма, в которую его облекали "осумбезовцы" (более изысканная у Андрея Родионова, более примитивная у Всеволода Емелина), как-то совпали с социальным запросом. Друзья Немирова стали быстро превращаться в медийных поэтов, становиться профессионалами. Почувствовав это, Немиров прикрыл лавочку, бросил писать стихи, а через несколько лет вернулся к музыке. Его последнее дело, группа "аРрок через океан", была предприятием предельно дилетантским, изо всех сил демонстрировавшим одну вещь: участвующие получают удовольствие, все остальное — лишнее.
Это упорствование в гедонизме было для Немирова своего рода аскезой. В своих статьях и интервью он громил пафос, серьезность, грусть — потому что видел в них соблазн, в том числе и для самого себя. Он знал, что без них невозможна любая профессиональность, любое становление, раскрытие таланта (а он был по-настоящему талантлив). И он отвергал их как недостойную цену. В его образе, конечно, был определенный трагизм: Немиров казался человеком, будто бы сломленным данным в юности обетом драйва, немного потрескавшимся. И сквозь эти трещины печаль и обида проникали во все, что он писал и делал. Но он смеялся и над ними.
Именно из-за этой стойкости Немиров и оказывался столь важной фигурой для культурного ландшафта. Он был прежде всего не поэтом и музыкантом, но патриархом-скоморохом, героем сопротивления пафосу.