Часовая марка Audemars Piguet стала партнером Art Basel в 2013 году. С тех пор появилась традиция: для ярмарок в Гонконге, Базеле и Майами-Бич создается особенный стенд Audemars Piguet. В нынешнем году оформить его марка пригласила нью-йоркского дизайнера чилийского происхождения Себастьяна Эрразуриса.
Новый стенд Audemars Piguet, придуманный вами, был впервые представлен на Art Basel в Гонконге, теперь мы видим его здесь, в Базеле, а потом, как я понимаю, он поедет в Майами. Сильно его каждый раз нужно менять, чтобы адаптировать к новому пространству?
Я позаботился об этом заранее — дизайн был придуман модульным, так, чтобы его просто было адаптировать к разным пространствам, вне зависимости от их размера и конфигурации.
Ваш проект тесно связан с родной деревней Audemars Piguet Ле-Брассю. Это ваша идея или идея компании?
Это очень маленькая компания и в хорошем смысле консервативная. Она гордится своими корнями и родными местами. И для меня было совершенно очевидно, что ты не можешь просто взять и придумать что угодно, проект должен быть тесно связан с историей, с прошлым и настоящим компании. И самым интересным в этой истории мне показалось то, что Ле-Брассю, да и вся долина, много месяцев находится под снегом и оказывается изолированным от внешнего мира. Что люди начали создавать часы просто потому, что у них не было возможности заниматься сельским хозяйством. И я сделал проект, вдохновленный изменениями состояний воды. Я "заковал" стенд Audemars Piguet в "лед". Ведь изменения состояний воды — это не только о Ле-Брассю, это еще и о течении времени.
В своих работах вы любите использовать современные технологии. Нашлось ли им место в проекте для Audemars Piguet?
И немало! Без 3D-печати, например, не обошлось. Но главными были все же натуральные материалы и чистые линии. Мне кажется, что, хотя Audemars Piguet и очень технологичная компания, традиции для нее важнее. Это я и пытался выразить. Я не хотел создавать что-то слишком современное. Например, сразу отказался от идеи каких бы то ни было экранов или мониторов.
Вы так увлеченно рассказываете о часовом мире. Наверное, вы любите часы?
Я считаю, что часы сейчас нужны не для того, чтобы узнавать время. Время я могу посмотреть и на телефоне. Однажды я даже примерил на себя роль часового дизайнера и отнес свои часы в мастерскую. Я попросил мастера убрать часовую и минутную стрелки и оставить только секундную. Так, чтобы было видно, что часы на ходу, но время по ним определить невозможно. Это часы с ручным заводом, и я продолжаю их заводить каждое утро, чтобы они работали. Вот такая у меня идея часов, да и времени. Часы — это напоминание, что время идет, что его мало. И я хочу об этом помнить. Неважно, который сейчас час, важно, могу ли я тем, что я делаю, остановить время хотя бы на несколько секунд — заставить другого человека отвлечься от своих дел, посмотреть на созданный мною объект, задуматься.
Как вы считаете, можно ли добиться идеального соотношения эстетики и функциональности в объекте? Если мы говорим, например, о часах или об интерьерах.
Я бы не стал называть это соотношением. И функциональность, и эстетика должны быть стопроцентными. Как это возможно? По-моему, благодаря идее. Все должно основываться на ней и начинаться с нее. Я никогда не начинаю работать над дизайном с эстетики, я всегда начинаю с идеи и всегда помню о функциональности. Кроме того, я всегда думаю об универсальности — символы должны быть понятными любому человеку на земле. И мне кажется, только идея и универсальность могут сделать дизайн удачным, долговечным и остающимся привлекательным во все времена. Тенденции меняются, идеи же помещают объект в исторический контекст.
Лаунж Audemars Piguet, представленный на Art Basel 2016 в Гонконге
Мы встретились на Art Basel. Не могу не спросить: как вы относитесь к современному искусству?
Я думаю, что современный мир искусства несколько инфантилен, если хотите. Он находится под сильным американским влиянием, и оттого в нем часто происходят абсолютно голливудские вещи, все хотят быть супергероями. Поэтому современные художники предпринимают иногда весьма примитивные, но очень заметные шаги. Например, стремятся совершенно безумно одеваться, будто бы для того, чтобы сделать объектом искусства самого себя. И, разумеется, привлечь к себе внимание. Это такой инфантилизм, хотелось бы, чтобы искусство больше обращалось к взрослой, выросшей из всего этого аудитории. Кроме того, меня смущает, что очень немногие художники реагируют на проблемы общества, создают произведения-манифесты. В дни Art Basel в Гонконге случился теракт в Брюсселе, во время проведения ярмарки в Базеле — в Орландо. Искусство обязано реагировать на такие события. Но художников, которые на это решаются, единицы. Остальные, на мой взгляд, просто занимаются дизайном. Им — по крайней мере сейчас — занимаюсь и я, но я не называю себя художником.
Покровителям искусств
Один мой знакомый, талантливый художник, рассказывал, как дорого ему обходится любимое дело: краски, холсты, грунт, кисти, лак, плавильный станок (он работает с металлами), аренда студии (у его жены аллергия на краску — дома работать нельзя), взносы за участие в выставках и ярмарках, перелеты на эти выставки и ярмарки, гостиницы (даже самые дешевые). На оплату всего этого каждый месяц у него уходит весьма внушительная сумма. И хотя работы моего знакомого стоят не три копейки, он находится в постоянном поиске тех, кто согласится покрыть хотя бы часть его расходов. "Тот не артист, кто не голоден",— тщетно пытался убедить себя молодой романист Альфонсо Зинзага, "голодный, как самая голодная собака". "Для того чтобы процветало искусство, нужны не только художники, но и меценаты",— будто бы утешая героя Чехова, говорил Станиславский. Меценатство всегда было важной частью арт-мира. Чтобы талантливые художники могли работать, им нужны покровители. Меценаты. Не стоит путать их с инвесторами или спонсорами. Меценаты дают деньги без видимой выгоды. Именно им — отдельным людям и крупным компаниям, готовым помогать художникам,— посвящен номер "Стиль. Инициативы".