Вчера Минэкономразвития сделало интересное признание. Оказывается, "рецессия в промышленности, наблюдавшаяся в течение четырех последних месяцев", преодолена. Правда, победа не слишком убедительна — "по 15 базовым отраслям прирост объемов производства, очищенный от сезонных и календарных факторов, составил в феврале по сравнению с январем 0,7%".
По существу, Минэкономразвития сделало не одно заявление, а сразу несколько. Во-первых, важнейшее экономическое ведомство официально признает то, о чем Ъ пишет с октября: российская экономика переживает стагфляцию. В переводе с экономического на общедоступный это означает, что, кроме цен, в экономике ничего не растет. Во-вторых, руководители Минэкономразвития сознают, что от ответственности за столь плачевное состояние экономики им не уйти, и очень хотят, чтобы стагфляция прекратилась. В ход идут такие сомнительные аргументы, как рост в промышленности, причем не во всей, а в ее базовых отраслях, в размере 0,7%, то есть практически в пределах статистической погрешности. Это живо напоминает 1997 год, тогда вице-премьер и министр экономики Яков Уринсон также радостно заявлял о росте ВВП в 0,2% до тех пор, пока его не устыдил Егор Гайдар.
Но о самом главном "достижении" февраля Минэкономразвития умалчивает. Рост бывает разным. Нормальная ситуация — больше производится и больше покупается. Проявляется это в том, что цены производителей, отражая рост платежеспособного спроса, несколько повышаются. В России картина другая: по имеющимся в распоряжении Ъ сведениям, индекс цен производителей промышленной продукции в феврале составил 99,7% по сравнению с январем. Другими словами, цены снизились. Это не тот случай, когда замедлению роста цен стоит радоваться. Цены отражают спрос: раз цены промышленности падают, значит, в покупателях промышленной продукции наблюдается дефицит. Получается, что если промышленный рост и есть, то это рост поставок готовой продукции на склады. Вывод печален: Россия активно перенимает опыт Белоруссии.НИКОЛАЙ Ъ-ВАРДУЛЬ