Последний проект, предложенный председателем ВС России накануне съезда — съезд продляет дополнительные полномочия президента, а тот утверждает Закон о правительстве — означал бы, будучи реализованным, что Ельцин превращается в карманного законодателя, а верхушка ВС — в коллективного президента с чрезвычайными полномочиями. Особенности проектируемой политической травестии рассматривает парламентский обозреватель Ъ МАКСИМ СОКОЛОВ.
Вся предшествовавшая съезду кампания давления на президента и правительство велась по двум пунктам — программному и процедурному.
Часть конструктивных сил — прежде всего Вольский с Владиславлевым — главный упор делали на программные положения: больше печатать денег, больше регулировать цены, лучше кормить военно-промышленный комплекс, и неважно, кто именно этим займется. Сам Гайдар — прекрасно, "нет — так не надо, другого, мол, найдем". Другая часть конструктивных сил во главе с Хасбулатовым и группой "Смена" интересовалась в первую очередь не содержанием правительственных мероприятий, а способом выработки правительственных решений, настаивая на безусловном примате парламента, который и назначает министров, и свергает их, и определяет структуру всех органов исполнительной власти, и дает этим органам непосредственные руководящие указания. Несколько парадоксальным образом бывшие столпы ЦК КПСС (Вольский) изображали из себя рокфеллеров и ротшильдов, предписывающих раболепному правительству, как себя вести, а бывшие демократы ("Смена", Челноков, Аксючиц) стремились изобразить из себя коммунистический ЦК, руководствующийся принципом "партия может все". Наконец, часть конструктивной оппозиции, представленная одновременно и бывшими цекистами и бывшими демократами Травкиным и Руцким, предлагала синтез: суть борьбы, безусловно, в глубоких программных переменах, но, поскольку правительству верить нельзя, необходимы кардинальные кадровые перемены — своего рода залог того, что министры опять не обманут. Новым персонам, которых конструктивная оппозиция хотела бы ввести в правительство, отводится, таким образом, важная роль инспекторов ООН в Ираке или красных комиссаров при склонных к измене царских военспецах.
Попытку синтеза правительственной программы с программой Гражданского союза можно оценивать различно. Можно повторить слова Ельцина, сказанные им два года назад при аналогичной случке программы "500 дней" и программы Рыжкова: "что будет, если скрестить ежа и ужа?". Можно видеть в этом полную капитуляцию Гайдара. Можно — разумный компромисс. Но скорее всего на характер экономической политики мало повлияют и съезд, и все возможные программные случки. Лоббисты будут по-прежнему лоббировать и тянуться к денежному крану, любое правительство (если оно не будет правительством самоубийц) будет пытаться этот кран перекрыть, и в итоге произойдет взаимная блокировка: конструктивные силы не дадут произвести серьезную финансовую стабилизацию, правительство не даст конструктивным силам довести стоимость минимальной потребительской корзины до миллиарда рублей в месяц, и все сведется все к тому же балансированию на грани гиперинфляции.
Куда любопытнее процедурная сторона вопроса: чем закончится интрига вокруг Закона о правительстве, предоставляющему парламенту практически неограниченные возможности влиять на кадровую политику кабинета, а значит — на его политику en gros.
В своем стремлении во что бы то ни было принять закон, de facto конституирующий сверхпарламентскую республику, депутаты, очевидно, кроме естественного азарта борьбы, руководствовались также и хорошими воспоминаниями о кабинете Силаева, когда желанные им нормы действовали. Лейтмотивом хасбулатовских речей на эту тему являются ностальгические обращения к временам Ивана Степановича: "Выходили бледные министры, отчитывались, начинали крутиться". Проблема, однако, в том, что силаевское правительство было редкостными и неповторимым произведением истории — прежде всего потому, что оно не было правительством вообще. Правительственные функции — хорошо ли, плохо ли, — исполняли союзные кабинеты Рыжкова и Павлова, тогда как силаевский кабинет в дружном союзе с ельцинским ВС и матюхинским ЦБ занимался добиванием центра посредством необузданного популизма. При общности целей и отсутствии необходимости за что бы то ни было отвечать, силаевские министры действительно имели возможность неделями просиживать в парламенте, дружески обсуждая с депутатами, что бы еще такое запопулить. Но как только в сентябре 1991 года страховочная сетка (i. e. союзная исполнительная власть) исчезла, и возникла необходимость что-то делать и за что-то отвечать, между правительством (вполне силаевским) и парламентом начались чудовищные свары, продолжающиеся по сей день. Поэтому, чтобы Закон о правительстве работал хорошо, он нуждается в небольшом улучшении: в одной из статей закона надо также восстановить СССР и ответственное союзное правительство.
В случае же, если СССР не будет восстановлен немедля, а Закон о правительстве начнет реализовываться в нынешнем виде, принявшие его депутаты будут разогнаны одним из двух способов, причем президент ни к первому, ни ко второму не будет иметь ни малейшего отношения.
Первый способ разгона реализуется в случае, если депутатская массовка (Аксючиц, Астафьев, Челноков, "Смена") захотят действовать строго по букве нового закона, т. е. постоянно держать при себе министров и беспрерывно давать им немедленно подлежащие исполнению ценные, хотя и неудобоисполнимые и несколько взаимопротиворечащие указания. Двух недель такой работы с лихвой хватит на то, чтобы исполнительная власть пришла в состояние полного паралича, а управление Россией взяли на себя в лучшем случае местные удельные князья, а в худшем — полевые командиры. Естественно, что при таком развитии событий судьба депутатов окажется достойной всяческой жалости.
Единственный способ избежать такой беды, сохраняя при том Закон о правительстве, приведет к второму варианту разгона. Чтобы не превращать власть в полный кабак, председатель ВС будет вынужден сам разогнать депутатов (или, по крайности, лишить их возможности принимать решения и дергать министров) и станет править самолично. Существенно, что не всегда похвальные личные свойства нынешнего председателя ВС не играют в данном случае никакой роли: чтобы дать правительству возможность хоть как-то работать и даже чтобы вообще иметь какое-то правительство, самый завзятый либерал и законник не сможет придумать ничего иного. Так что, чем больше депутаты борются с истинными или мнимыми президентскими замыслами разогнать парламент, тем быстрее они ведут дело к тому, что разгонять их придется Хасбулатову.
Парадоксы, привнесенные в нашу жизнь Законом о правительстве, тем не исчерпываются, и последняя бартерная сделка, предложенная спикером президенту, создает ситуацию уже чисто кафкианскую. Хасбулатов посулил пробить съездовское постановление о продлении президентских дополнительных полномочий еще на один год, с тем, чтобы Ельцин взамен смирился с нынешним Законом о правительстве и с вытекающими из этого закона конституционными поправками. Добросовестное исполнение сделки означает, что президент лишается как права иметь скрепленную солидарной ответственностью команду (все ключевые министры оказываются зависящими непосредственно от Хасбулатова), так и права формировать при себе автономные властные структуры (какового права Хасбулатова никто не лишает). В этом случае из всех дополнительных полномочий на 1993 год за президентом, по сути дела, остается лишь одно — право издавать акты нормативного характера с последующим утверждением их ВС.
В переводе на русский язык сделка означает интереснейшую травестию: президент делается чистым законодателем, т. е. парламентом, и притом карманным, на решения которого высшая власть в лице ВС может налагать абсолютное veto, а парламент, сохраняя за собой законодательные функции, приобретает также исполнительно-распорядительные и делается коллективным президентом с чрезвычайными полномочиями законодательного характера. Пока что травестию сходной силы можно было наблюдать лишь в отношениях правительства и ЦБ, когда Гайдар объявлял своей первейшей заботой укрепление национальной валюты, а верховный банкир Геращенко, исходя из того, что рубль все равно не жилец, занимался подъемом производства.