Выставка "Бакст. От русских балетов к высокой моде" открылась в Библиотеке-музее Парижской национальной оперы. Каким Париж видит сегодня главного сценографа и кутюрье "Русских сезонов", которого он провозгласил гением еще век назад?
Фото: Частная коллекция
Фото: Из собрания Национальной библиотеки Франции, музыкальный отдел, Библиотека-музей Парижской оперы
Фото: Из собрания Национальной библиотеки Франции, музыкальный отдел, Библиотека-музей Парижской оперы
Для нас Лев Бакст — национальное достояние, для французов Леон Бакст — до сих пор модный художник. Удивляться ли тому, что отмечать его 150-летие начали выставкой в ГМИИ имени Пушкина, а под занавес юбилейного года выставка Бакста открылась в Париже?
Эта выставка охватывает почти всю жизнь и творчество Леона Бакста — от первых иллюстраций на страницах "Аполлона" и "Мира искусства" до его последних открытий в мире высокой моды. Костюм Белого лебедя, созданный Бакстом для Анны Павловой еще в Санкт-Петербурге, головной убор Иды Рубинштейн для роли Шехеразады, полотна из частных коллекций, эскизы, впервые извлеченные из архивов,— всего в Парижской опере выставлено около 130 экспонатов. Причем ни один из них не был привезен на выставку из России, подчеркнул Матиас Оклер, директор музыкального отдела Национальной библиотеки Франции.
— Это исключительно парижская выставка,— пояснил он "Огоньку".— Впрочем, такое и в Париже нечасто увидишь, ведь все экспонаты находятся в разных собраниях: в Национальной библиотеке, в отделах библиотеки Парижской оперы, в Музее декоративных искусств, Музее современного искусства Парижа и многочисленных частных коллекциях. Вообще, для Франции это первая с момента смерти Бакста монографическая выставка, целиком посвященная его творчеству.
В каком-то смысле из целой команды "Русских сезонов", пленившей Париж на заре прошлого века, Баксту на берегах Сены повезло меньше всех: его имя здесь почти забыто, в отличие от легендарных Дягилева, Нижинского, Павловой, Бенуа. Только изредка его смутно связывают с двумя знаменитыми работами, которые затмили своего создателя: с эскизом костюма вакханки из балета "Нарцисс" и афишей со скандальным фавном-Нижинским на обложке. Стефан Барсак, писатель и критик "Фигаро", рассказал "Огоньку", что сегодня, как и столетие назад, когда в Париж привезли первый русский балет с декорациями Бакста, художник удивительно угадывает запросы парижской публики. Она привыкла к тому, что декорациям не уделяли особого внимания: яркий свет, который во время балетов не гасили вовсе, делал костюмы танцоров блеклыми на сцене. Когда же на премьере балета "Клеопатра" 1909 года в главном зале театра Шатле поднялся занавес, зрителей поразили не музыка и хореография, а яркость красок и контрастные костюмы.
— Нельзя забывать, что мы говорим о Париже накануне Первой мировой войны,— уточняет Стефан Барсак.— Только представьте, что должно было почувствовать это строгое, словно затянутое в корсет общество, когда оно внезапно увидело на сцене такую свободу, раскрепощенное тело и яркие краски. Пруст, между прочим, был среди первых поклонников Бакста.
"Русские сезоны" принесли Баксту славу не сценографа и костюмера, а одного из первых художников Парижа. По крайней мере, большинство столичных критиков разглядели в его работах совершенно новый подход к театральным декорациям: они были задуманы как картина с внутренним пространством, по которому движутся персонажи.
Проще говоря, оформленные им балеты казались живыми калейдоскопами, в которых костюм является продолжением декора. Совершив путешествие в Грецию в 1907 году, Бакст прославился еще и как теоретик нового подхода к античному искусству — его интересовала не классическая Греция, а архаическая Эллада, которая отразилась в "Дафнисе и Хлое", "Федре", "Послеполуденном отдыхе Фавна".
Эскиз для балета "Спящая красавица"; театр Альгамбра. Лондон. 1921
Фото: Частная коллекция
— За классицизмом он разглядел нечто новое,— пояснил Стефан Барсак,— и именно с этого ракурса показал Грецию, величайшую культуру, созданную Западом,— в своей первородной дикости. В каком-то смысле Бакст был очень близок к Ницше и к его пониманию трагедии.
Создав вместе с Дягилевым и первыми русскими танцорами "тотальный" балет, в котором каждому костюму, декорации, движению была отведена своя роль, Бакст довольно скоро вышел за рамки сцены. Поэтому половина выставки в Парижской опере отведена работам Бакста в области книжной иллюстрации, высокой моды и портретной живописи. Точно угадав главную черту своей эпохи — отсутствие строгих границ между искусствами,— для себя он сделал театр лишь одним из видов творчества. Парфюмер Франсуа Коти и знаменитый ювелир Рене Лалик превращали вместе с ним мелочи дамского туалета вроде пудрениц в компактные произведения декоративного искусства. Наконец, в 1914 году Бакст обратился непосредственно к дамской моде — он продумал и нарисовал целую серию кокетливых женских шляпок и костюмов для модельера Жанны Пакен, поклонницы моды ар-деко и кружевных нарядов XVIII века. В те же годы он пишет женские портреты, напоминающие героинь со страниц романов Пруста ("Княгиня Фосиньи-Люсанж", 1916; "Алиса Вардер Гарретт", 1923).
Никогда не ограничивавший свой талант сценой, Бакст — похоже, неожиданно для самого себя — ускользнул с нее не только в мир моды, книжной иллюстрации, живописи, но даже и в мир... мультипликации.
— Загляните в иллюстрированное Бакстом издание "Спящей красавицы" (в 1922 году по заказу Ротшильдов Бакст написал серию из семи полотен на тему "Спящей красавицы", для которых художнику позировало все семейство Ротшильдов с домашними животными, эти же работы были использованы для книги.— "О"), а потом посмотрите классического "Питера Пэна" Диснея,— советует Стефан Барсак.— Тогда в капитане Крюке вы легко узнаете короля из сказки; Дисней нисколько не изменил облик персонажа, разве что только наградил его крюком. То же самое со знаменитым замком принцессы Авроры — Дисней перенял и его у Бакста.
Уже в последние годы жизни художник, увезший с собой в изгнание сказки и краски своей страны, стал источником вдохновения для всех, начиная с кулинаров, штамповавших шоколадки в виде персонажей "Шехеразады", и заканчивая поколениями художников-подражателей, а вслед за ними — и модельеров-новаторов. Среди последних можно назвать Ива Сен-Лорана, Карла Лагерфельда, Кристиана Лакруа...
"Русские сезоны" принесли Баксту славу не сценографа и костюмера, а одного из первых художников Парижа