В Британском музее проходит выставка "Агата Кристи и Ближний Восток". Формально связанная с 25-летней годовщиной со дня смерти Агаты Кристи, она на самом деле представляет собой символический ключ к восточной коллекции музея. Из Лондона — ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Британский музей обладает одной из самых богатых коллекций египетского и ассиро-вавилонского искусства. Она занимает залов пятьдесят, каждый размером с египетский зал ГМИИ имени Пушкина, и выглядит очень похоже на этот зал. В плане возможностей душевного контакта это искусство еще хуже современного — совсем ничего не понятно. Какие-то бородачи, рога, животное Сируша, в Египте вообще люди с песьими головами. Причем все еще как-то чинно, благообразно, даже чиновно. Видно, что эта Сируша не просто так, не Чебурашка, а, пожалуй, руководитель департамента. Эта благообразность уничтожает последние возможности диалога — все изображенное занято каким-то свои делом, а что за дело, никак не узнать. Идея предварить все эти залы выставкой про Агату Кристи — гениальная. Она вводит в весь этот мир с научно не обязательной, зато очень обаятельной стороны.
Агата Кристи впервые приехала на Восток в 1922-м и случайно познакомилась с английскими археологами. Через восемь лет и несколько путешествий по Египту, Ассирии и Вавилонии она вышла замуж за одного из них, Макса Маллована (Max Mallowan), и потом еще десять лет ездила с ним в экспедиции. Выставка выстроена на основе ее книги "Приезжай, расскажи, как ты" (Come, Tell Me How You Live), которую она писала во время войны. Маллован служил в Северной Африке, она жила в Англии и вспоминала. Так что сюжет выставки — love story: восточные детективы Агаты Кристи ("Убийство в Восточном экспрессе", "Смерть на Ниле"), равно как и книги и находки Маллована, представлены как атрибуты этой истории. Наравне с другими — кадрами кинохроники поезда, движущегося по Египту, фотографиями с бедуинами, рекламными проспектами, картами, путеводителями, фотоаппаратами, дорожными костюмами.
Вся эта продукция немедленно опознается как реклама путешествий в Египет. Сначала кажется, что изменения в этой области сравнительно невелики и касаются только стилистики — вместо современных цветных фотографий — рисунки в стиле, скажем, Мартироса Сарьяна: пальмы, море, горы; дамы на море более одеты, отели более затейливы, а вместо самолета — поезд. В остальном все то же самое, "Дамы и господа, Симплон-Ориент-экспресс приглашает вас в Египет! Курорты Красного моря, круизы по Нилу, древние пирамиды, жареный арахис и хрустящая карамель". Сама Агата Кристи предстает на фотографиях и рисунках в виде очаровательной миниатюрной блондинки, которая ходит по пескам как живое подтверждение справедливости рекламных объявлений.
Но потом стиль начинает переживаться острее. Ее фотографии, наряды, аксессуары вдруг опознаются как ар-деко, и в самой этой женщине — в фигуре, жестах, поведении — начинаешь видеть что-то определенно из эпохи тридцатых. Так, будто в Египте оказалась Любовь Орлова — в ее изяществе проявляется что-то имперское. По тому, как она фотографируется с бедуинами, понимаешь, что она, пожалуй, любит гонять прислугу. Тут соображаешь, что Англия в этот момент — еще Империя. Эдвард Леченс вместе со строителем нашего "Националя" Вильямом Валькоттом только что выстроил Нью-Дели в Индии, напоминающий ВДНХ, а занесенный эмиграцией в Индию Мстислав Добужинский исполнил серию карандашных портретов вице-короля страны и его свиты; то есть путешествие английской леди на Восток тогда — не только туристическая прогулка, но и визит королевы к аборигенам.
Тут-то и просыпается вся восточная коллекция Британского музея, становящаяся не столько памятником правления Нимрода или Аменхотепа IV, сколько королевы Виктории, следом великой Британской империи. И даже, пожалуй, понимаешь логику собирания этой коллекции — империи всегда ищут преемственности друг от друга, и как Москва время от времени сообщала, что она — Третий Рим, так и Лондон демонстрировал свою преемственность в отношении Вавилона и Каира. И чем таинственнее выглядят эти ассирийские воины, тем лучше, потому что в этом обретается мистическая природа власти и империи.
Все это, однако же, мужские дела. Выставка же — про то, что творилось в изящной ангельской голове этой английской леди, пока она гуляла по египетским пескам, восемь лет ожидая, когда ее Макс наконец отвлечется от несения бремени белого человека и сделает ей предложение. Содержание этих мыслей — сюжет про недооценку специфики женского ума. Она ощущает атмосферу тайны и приключения — то же, что и этот Макс, но переворачивает ее во что-то совершенно иное. Выставка довольно подробно показывает, кто есть кто в восточных детективах Агаты Кристи ("Встреча со Смертью", "Убийство в Месопотамии"), и выглядит это примерно так. Английские археологи путешествуют по Египту, спорят о путях миграции месопотамской керамики в Нубийские поселения, а вместе с ними путешествует какая-то просто девушка. А в голове у нее крутится что-то вроде — вот Джеймс, скажем, давно влюблен в Элизабет со всеми ее показными обмороками и недомоганиями, а Джордж, ее муж, совсем ее не любит. А что, если бы Джеймс стащил пистолет сэра Леонарда и застрелил Джорджа? А может быть, лучше, чтобы его стащила Элизабет, под видом, скажем, недомогания забравшись к нему в палатку? А пулю, кстати, она могла бы обменять у аборигенов на голову Анубиса, амулет на амулет, она ведь довольно легкомысленная, и отсюда все и раскроется. И так далее.
И вроде бы это совершеннейшая чушь, фантазии излишне наблюдательной девушки, только из этого рождаются детективы. В детективе как жанре ощущается этот колониальный привкус, но этот привкус как-то переходит в частную, негосударственную жизнь. А дальше происходит нечто невозможное. Империя рушится, залы Британского музея замолкают как непонятные памятники непонятно чего, и от всего колониализма остается только неистребимый привкус в частной жизни англичан. Но детективы остаются. И оказывается, что все занятия великого исследователя Древнего Востока Макса Маллована, автора фундаментального тысячестраничного трехтомника "Нимрод и что от него осталось" (Nimrud and His Remains), нужны были только для того, чтобы его будущая жена могла с удовольствием погулять по египетским пескам и вдоволь пофантазировать.