Его дебют 1987 года — довольно прикладная производственная повесть, не о сталеварах, так о гробовщиках, благодаря пушкинскому эпитету в названии и возвышенному предисловию Игоря Виноградова стала чуть ли не символом нашей действительности. И последующий "Стройбат" (1991), понятное дело, был не только о стройбате. Такая, видимо, у писателя Каледина сверхзадача: напишет о кладбище — так весь мир ему кладбище, напишет про стройбат — так стройбатом ему вся Россия. Теперь вот решил написать о себе. И тоже не просто так, а в государственном, планетарном масштабе.
Он помнит, что вот уже десятилетие читатели ждут встречи с ним. И появляется как бы с извиняющейся улыбкой (см. заглавие), но при полном параде и при старых орденах: в нынешнем издании воспроизводятся все его основные произведения. Новых почти нет, и в нескольких предисловиях автор указывает тому причину. Цитирует "характеристику ученика 2-го класса 'б' Каледина Сережи" о том, как плохо себя вел, но зато "начинал вышивать". То есть ясно намекает: а вот сейчас не ждите, не стану "вышивать" текст за текстом, как некоторые писатели, которые как взялись — и все пишут и пишут. Вместо того, чтобы торжественно и одухотворенно молчать.Повестью "На подлодке золотой" (1999) писатель начинает постепенное возвращение в большую литературу. "Можайский творог скрипел на зубах, как свежевымытые волосы" — понимай как знаешь, то ли творог моют, то ли волосы жуют. Некоторые фразы действительно напоминают литинститутского дебютанта, которым когда-то был Сергей Каледин. Но только теперь читателю еще труднее понять, о чем это он. На подлодке золотой — это не про будни подводников, а про писательские будни. Но очень и очень завуалированно. Для пущей путаницы ПЕН-центр, которым господин Каледин активно недоволен в быту, переименован в книге в Клуб Свободных Писателей. Писатель-диссидент Роман Бадрецов решает вывести на чистую воду функционера Сикина. Но на самом интересном месте Бадрецов встречает невинную племянницу врага и решает компромат не обнародовать. Наверное, про слезинку ребенка вспомнил. Из повести Каледина ясно, по крайней мере, одно: скучно живут наши писатели — шапок больше не делят, с дубом не бодаются. Силой писательского мастерства господин Каледин ухитряется быстро передать это чувство скуки невинным читателям.
Зато читателей пожалела Людмила Улицкая: выпустила сразу двухтомник старых и новых произведений. Один том называется "Бедные, злые, любимые": туда вошли рассказы, а также повести "Сонечка" и "Веселые похороны". Другой том — "Цю-юрихь" — пытается на немецкий лад произнести название швейцарского города, который мы скорее назовем просто Zurich. Здесь рассказы, публиковавшиеся ранее в журнале "Новый мир", и роман "Медея и ее дети". Если продолжить сравнение с Сергеем Калединым, то Людмила Улицкая — как раз трудолюбивая сторонница вышивания. Ее канва четко обозначена: это простая-простая и очень женская проза, очень крепко, по-мужски, сделанная и набитая до краев историями из жизни.
Вот малорослые Орлов и Соколова — обожают статных красавцев, но влюбились друг в друга, в ничтожных. Вот новейший Гумберт Гумберт воспитывает благодарного пасынка, на матери которого, толстой ненужной бабе, по необходимости женился. Вот находчивая Лидия взращивает мужа-швейцарца, алкая счастья в далеком Цю-юрихе. И каждого из персонажей по ходу действия ждет еще один поворот: Соколова все же выходит замуж за дылду-писателя, пасынок остается сиротой, идет по рукам и в конце концов умирает, а Лидию и в богатом Цю-юрихе настигает гипертония. В принципе пасынок мог бы жениться и стать "гетером" или хотя бы "би", а Лидия — вспомнить о правильно оформленной медицинской страховке, но тогда это будет не понятный крестик, а гладь какая-то.
Меж тем издан новый перевод "Аргонавтики" Аполлония Родосского. Легче было Ясону и его спутникам добыть золотое руно, чем целыми и невредимыми добраться до российского читателя. Первый перевод поэмы Аполлония Родосского был выполнен Григорием Церетели в 1936 году, а напечатан лишь в 1964-м тиражом всего в тысячу экземпляров; это тбилисское издание на газетной бумаге стало библиографической редкостью. Каковой "Аргонавтике" и суждено оставаться: спустя 37 лет тираж увеличился лишь в два с половиной раза. Разве что бумага не газетная, есть иллюстрации и схемы путешествий со всеми Скиллами, Харибдами и Симплегадами.
За прошедшее время у аргонавтов прибавилось авторитетности. Теперь эллинистический эпос уже не столь безоговорочно считается вторичным по отношению к классическим творениям Гомера. Взгляд на "Аргонавтику" как на одно из первых авторских произведений после фольклорных "Илиады" и "Одиссеи" Наталья Чистякова унаследовала от своей преподавательницы, знаменитой Ольги Фрейденберг, теоретика и историка литературы. Соответственно и новый перевод выполнен не в тяжеловесно-торжественной манере, с ориентировкой на кривого перелагателя Гнедича, а языком, более доступным для современного читателя. Но и без пугающих нововведений: главная героиня остается Медеей, хотя на самом деле греки звали ее Мидией.
Поэма о плавании аргонавтов пополнила постепенно иссякающую серию "Литературные памятники". Вдруг захочется после саг о писателях или женских историй чего-нибудь свежего — приключений Одиссея, баталии мышей и лягушек или описания золотого руна. А оно теперь тут как тут.
ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА
Сергей Каледин. Записки гробокопателя. М.: Вагриус, 2001Людмила Улицкая. Бедные, злые, любимые. М.: ЭКСМО, 2002
Людмила Улицкая. Цю-юрихь. М.: ЭКСМО, 2002
Аполлоний Родосский. Аргонавтика / Издание подготовила Н. А. Чистякова. М.: Ладомир; Наука, 2001 (Литературные памятники)