Театр Олега Табакова отметил свой 15-летний юбилей в подвале на улице Чаплыгина. Список VIP-гостей такого мероприятия мог бы быть сколь угодно длинным, но в данном случае оказалось примечательным именно то, что его не было вовсе.
Не надо объяснять, что проблемы заполнить зал у "Табакерки", одного из самых успешных московских театров, не было бы даже в том случае, если бы театр решил справлять свой юбилей во Дворце съездов, а может быть, и на стадионе в Лужниках. Если бы кинули клич, то не знали бы отбоя и от делегаций прочих московских театров, пожелавших чередой до полуночи выходить на сцену с адресами и букетами. В том, что табаковцы остались на улице Чаплыгина, содержался своего рода вызов. Текст был таков: у нас всего сто мест, поэтому никого не приглашаем, только самих себя и самых близких друзей. Но был и неявный подтекст: нам не нужно юбилейного шума, чтобы лишний раз напомнить городу и миру о своем существовании, нас и так все знают. И чтобы не обижаться на то, что кто-то не пришел, лучше сделать так, чтобы весь город затаился на то, что не позвали. Даже министр культуры России Михаил Швыдкой и начальник московской культуры Сергей Худяков приехали только к банкету: то ли топ-чиновников действительно задержали другие дела, то ли они под благовидным предлогом не решились нарушать официозом праздник, объявленный сугубо семейным.
Впрочем, в нежелании праздновать в другом месте можно было усмотреть просто знак верности и благодарности тесному подвалу: опять и опять вспоминали, как выбивал Табаков помещение, как сообща, при участии местных бомжей, актеры освобождали его от грязи и мусора. Как переживали за будущий театр прогрессивные по тем временам глава Бауманского исполкома и секретарь райкома партии. А последний якобы даже встречал зрителей после первых спектаклей и, заглядывая им в глаза, тревожно спрашивал: "Ну как вам новый театр-студия?"
Сегодня мало кто задумывается над тем, что "Табакерка" родилась именно на волне студийного движения перестроечных времен. Сейчас оно фактически сошло на нет, и слово "студия" на эмблеме табаковского подвала значится лишь номинально, как еще одна дань прошлому. Интересно, что "Табакерка" в том студийном урожае конца 80-х годов сразу была исключением: почти все студии создавались амбициозными режиссерами, под реализацию собственных "художественных идей", для разговора на собственном театральном языке. Олег Табаков, хотя и ставил спектакли, самостоятельным режиссером никогда не был и никакого самостоятельного, узнаваемого сценического стиля его театр ни тогда, ни сейчас в себе не несет. А самый успешный из всего студийного движения театр оказался состоятельным как менеджерский и педагогический проект господина Табакова. Качество актерской школы плюс практичность, ставка на успех вчистую выиграли у экспериментаторов и последних романтиков. В этом, очевидно, заключен некий содержательный урок "Табакерки" для новейшей российской театральной истории. О котором, впрочем, на юбилее размышлять было недосуг. Хотя тема стремительности истории вдруг оказалась на нем главной.
За ту, ушедшую эпоху в юбилейном представлении ответил один Сергей Никитин, бард городской интеллигенции, некогда возглавлявший музчасть подвала. Прочее время было отдано молодым актерам, а ветераны и "звезды" сидели в зале. Если и стоит пожалеть о камерном формате юбилея, то только потому, что молодежный капустник, отрепетированный Сергеем Безруковым, видело так мало народу. На сцене устроили "музей восковых фигур" — как будто прошло не всего 15, а целых 115 лет с рождения театра, а роли Евгения Миронова в "Бумбараше" или Владимира Машкова в "Матросской тишине" являются достоянием какого-то далекого театрального прошлого. И связь времен тут по-прежнему способен удерживать всего один человек. Глянцевый портрет Олега Табакова (в таком лаковом стиле обычно изображают президентов в недемократических государствах) под конец капустника актеры отправили куда-то в театральные небеса, под колосники, предварительно соорудив из самих себя акробатическую пирамиду. Господин Табаков, здешний царь и бог, даже в юбилейный день оказался верен своему практическому складу. Не говорил ни о спектаклях, ни о высоких идеях и служении оным, а раздавал актерам и друзьям подарки, букеты, конверты и даже ключи от новой квартиры.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ