За полгода существования цикла "Кому принадлежит Россия?" было названо немало имен. Но, подводя итог, можно перевернуть вопрос: что именно им всем принадлежит? Суть не в приведении реестра собственности того или иного владетельного лица — это уже было, а в ответе на более общий вопрос: что такое сегодняшняя Россия?
 |
На заданный вопрос пытаются ответить многие. И без разнообразных -измов, хотя они и явно вышли из моды, обойтись не удается. Есть ответы, ставящие во главу угла даже не политическую составляющую, наличие которой трудно оспорить, а политические предпочтения отвечающего: "грабительский капитализм", "компрадорский капитализм" и т. д. Официальный ответ сводится к тому, что в России "в основном" построена рыночная экономика, в подтверждение чего приводится "вполне рыночная" динамика экономики после 1998 года.
Люди, предпочитающие не просто яркие ярлыки, но стремящиеся поставить нынешнюю российскую экономику в уже знакомый ряд, говорят о чеболизме (или чебулизме — как кто произносит) — неком южнокорейском феномене, когда лицо экономики составляют крупные корпорации, ставшие таковыми по прямому указанию и при поддержке государства. Во главе этих корпораций, если говорить по-русски, стоят назначенные государством, а точнее — главой государства, наделенного диктаторскими полномочиями, олигархи. Что и говорить, почти про нас. Но все-таки не совсем.
В России олигархи самоназначались. Конечно, богатство абсолютного их большинства строится на присвоении в той или иной форме ранее принадлежавшего государству. Есть, правда, исключения, но они относятся прежде всего к сфере новой, компьютерно-интернетовской экономике, и весьма характерно, что из этой сферы на слуху, причем не только в России, но и в мире, имя Дмитрия Склярова, обвиненного американским судом в хакерстве.
Если же вернуться к взаимоотношениям российских олигархов с властью, то расцвет российских олигархов наступил тогда, когда при их деятельном интеллектуальном и, конечно, финансовом участии победой закончилась вторая президентская кампания Бориса Ельцина.
Отношение первого президента к олигархам объясняется историей его президентства. Короля, давно известно, играет свита. Король же волен свиту менять, что Борис Ельцин неоднократно проделывал, и не столько в силу своего характера, сколько в силу обстоятельств продвижения к власти или удержания ее. Основные этапы эволюции его окружения: межрегиональная депутатская группа; "личный представитель президента" Бурбулис и гайдаровцы; Коржаков и "его духовный отец Сосковец"; Чубайс с Немцовым и олигархи, которые в конце политической карьеры Ельцина фактически заняли то место, которое на заре его президентства принадлежало профессорам-демократам. Из этой метаморфозы следует, что для Ельцина первичной была сама власть, ее идеология вторична. И еще один вывод: Ельцин прекрасно понимал, что опора исключительно на силы аппарата — путь к поражению, это был урок 1996 года.
Сейчас, после проведения открытой Владимиром Путиным кампании "равноудаления олигархов", картина меняется, приближаясь к изначальному южнокорейскому образцу. И это высвечивает одну из самых острых проблем команды Владимира Путина — у президента короткая скамейка запасных. Пока он с серьезными политическими вызовами не сталкивается, это не так заметно. Но появление наверху политической пирамиды все новых аппаратчиков, значительная часть которых или щеголяет погонами или прячет их от посторонних глаз, ограничивает политический ресурс власти.
Если от политики перейти к экономике, то оказывается, что сравнение нынешней России с Южной Кореей заметно хромает. Если посмотреть на экономику этих стран без чеболей и олигархических структур, то в России реальная основа рыночной экономики — малый и средний бизнес практически не развивается под давлением чиновничьего рэкета, с одной стороны, и криминального — с другой, а в Южной Корее развитый мелкий и средний бизнес налицо. Поэтому, как ни странно, более полной выглядит параллель с Россией времен нэпа, когда здесь расцветал мелкий бизнес, соседствуя с концерном "Геркулес".
Вот и получается, что "строили-строили" в России рыночную экономику, а построили с трудом опознаваемую трехзвенную ракету, которая никак не может выйти на расчетную орбиту. Потому что первая ступень — мелкий и средний бизнес — на бизнес не тянет. Зато есть вторая ступень — нерыночная по общему признанию: это естественные монополии, не торопящиеся проходить процедуру реструктуризации и находящиеся под государственным контролем. Вторая ступень откровенно тормозит. Третья ступень — это крупные предприятия, имеющиеся в каждой отрасли и, как правило, входящие в ту или иную финансово-промышленную группировку. Так что построена в России государственно-монополистическая экономика с опорой не на рынок, а на государство с его активами, деньгами, лицензиями и чиновниками.
НИКОЛАЙ ВАРДУЛЬ