При том что Илья Ильф и Евгений Петров спокойно делились секретами своей писательской кухни, делали они это как-то несолидно: "Мы даже не родственники. И даже не однолетки. И даже различных национальностей: в то время как один русский (загадочная славянская душа), другой — еврей (загадочная еврейская душа)". Последнее как раз вовсе не было помехой: насыщенность еврейского юмора органично проявлялась на просторах юмора русского. "У них был разный круг друзей и жены с несхожими характерами. Дети разного возраста",— добавляет составитель книги, дочь Ильфа Александра. Кажется, что чуть ли не половина книги — продолжение списка отнюдь не сопутствующих работе обстоятельств. Например, вместо того, чтобы приняться за текст, они, не в силах удержаться, по нескольку часов обсуждают мало вдохновляющие "литературные дела". Или же во время работы Ильф вдруг вскакивает и с криком "Аэроплан! Аэроплан!" подбегает к окну. "'Ну ладно, Иля, давайте работать'.— 'Еще минуточку,— отвечал он.— Может быть, еще один аэроплан пролетит'. В этот день мы не написали ни строчки". И даже когда на соавторов снисходило вдохновение, они неблагодарно его прогоняли: "Если оба одновременно говорили одно и то же — мы оказывались от этой фразы".
Как и "Записные книжки" Ильфа, неоконченная книга Петрова требовала участия соавтора: только в первом случае лишние тексты, не вошедшие в основные произведения, отсекались, а во втором — слов партнера катастрофически не хватало. "Трудно писать об Ильфе как о каком-то другом человеке",— признается Евгений Петров. Секрет "ИЛЬФПЕТРОВА" так и остается загадкой и для него самого.В книге "Мой друг Ильф" осуществлена "обратная" редактура: текст автора "восполняется". Ведь на самом деле такой книги Петров так и не успел написать: воспоминания о друге он задумал через два года после смерти Ильфа. Но замысел так и не был воплощен: после трагической гибели Евгения Петрова остались лишь разрозненные записи. Все они воспроизведены в новом издании, однако это лишь несколько десятков страниц. Составитель Александра Ильф решила дополнить их подходящими фрагментами из мемуаров и высказываний Виктора Ардова, Михаила Булгакова, Валентина Катаева, Юрия Олеши и многих других.
К повестям и рассказам днепропетровского писателя Александра Хургина вполне подходит ильфовское определение "хорошо темперированная проза". С ровной интонацией он рассказывает истории из самой обычной жизни. Некоторые сюжеты социальны, как телерепортаж: герой рассказа "Не спас" вступает в бесконечный и заранее обреченный на провал спор с разорителями кладбища. Другие — в меру сюрреалистичны: например, ненавязчиво намекает на роль искусства в современном обществе рассказ "Виолончель Погорелого". Эту самую никчемную виолончель с потерянным смычком случайно находит у себя в квартире странный персонаж по фамилии Погорелый. Еще к нему приходят пожить кошка, собака и соседка Елена — вместе со всеми приблудшими, и виолончелью в том числе, герой ежевечерне выходит погулять. Погорелый воображает, что приобщился к всевозможным культурным, моральным и семейным ценностям, но идиллию разрушает вопрос "чужого неизвестного мальчика": "Дядя, ты что, из цирка?"
Сам явно опасаясь такого вопроса, Александр Хургин старается не выходить за рамки добротной прозы. В новую книгу включена его "визитная" повесть "Страна Австралия" (1991-1992). Тогда в качестве награды за все мучения (у героини погиб на заводе муж, другая стала инвалидом, третья не нашла любовь, четвертому выбили золотые зубы, пятый работает уборщиком в туалете) писатель взял и отправил персонажей повести в Австралию. Самолет, на котором они все собрались, направлялся в Карелию, но заблудился.
С тех пор писатель хорошо освоил несложный маршрут избавления от сплошь незадачливых героев. Персонажей повести "В песках у Яши", в жаркой пустыне ищущих исчезнувшего мужа героини,— соответственно, "к Яше в пески". Потерявшегося между двумя любовницами героя рассказа "Равнобедренный треугольник" — в воспетый Окуджавой "синий троллейбус", из которого никто не хочет вылезать: "А когда троллейбус приехал на конечную остановку, остановился и открыл все двери, из них никто не вышел". Более замысловато распорядился автор судьбой "Ночного ковбоя" из рассказа, давшего имя всей книге. Герой уже в 19 лет попал в "маленькие люди". Его отчислили из института, но устроили на непыльную работу охранника. По вечерам он, снабженный "макаровым" с полной обоймой, стоит у входа в местное заведение под названием "Ночной ковбой". Иногда "человек из ресторана" тешит себя сравнениями с "припудренными и прилизанными господами": "Он, пожалуй, согласился бы не принадлежать к хорошим людям, а к плохим принадлежать". Наконец, у персонажа все-таки появляется возможность поспорить с автором: либо так и будет стоять незамеченным, либо всех, как ковбой, перестреляет — этот вопрос в финале рассказа так и остается открытым.
Персонажи романов Елены Белкиной, наверное, и рады были какому-нибудь неожиданному авторскому решению своих судеб. Но все эти "Стервы" и "Странные женщины" обречены на хеппи-энды: "Я вытерла слезы, уткнувшись лицом в его грудь, и долго думала о его словах, в которых мне виделась какая-то простая высшая математика по сравнению с запутанной арифметикой моей жизни". Потому что они — заложники новой вагриусовской серии бульварных "остросюжетных психологических романов" под оригинальным названием "Женщины и мужчины".
И Александр Хургин, и Елена Белкина — авторы одного издательства А герои их — словно люди с разных планет. И соотношение этих "планет" такое: в одном и том же "Вагриусе" есть две комнаты, побольше и поменьше. В ту, которая поменьше, приходят авторы вроде Хургина — их печатают как есть и на прибыли особенно не рассчитывают. А в просторной комнате к писателям вроде Елены Белкиной приставляют редакторов-соавторов, которые помогают "стерв" сделать стервознее, а хеппи-энды — "хеппиэндистее". Причем буквально именем народа, которому это все якобы и нужно.
Вагриусовцы туманно намекают, что за псевдонимом Белкина прячется вполне достойный известный автор (которому, видимо, не дают покоя лавры Акунина). Кто, не сказали, как ни упрашивай,— ну и не очень-то хотелось. Все равно скоро, как Акунин, придет за своими деньгами, сценариями и премиями.
ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА
Евгений Петров. Мой друг Ильф / Составление и комментарии А. И. Ильф. М.: Текст, 2001Александр Хургин. Ночной ковбой. М.: Вагриус, 2001
Елена Белкина. От любви до ненависти. Странные женщины. М.: Вагриус, Русич, 2001