Событие недели — "Шири" (Shiri, 1999) Ким Дже Гю (Cim Je Gu) (7 февраля, РТР, 20.55, ****), фильм, напомнивший и России, и всему миру о существовании южнокорейского кино. Сказать, что этот фильм был моден среди продвинутой российской молодежи год назад, значит не сказать ничего. Это был самый модный фильм сезона. Что же, южнокорейское кино вполне заслужило международное уважение. Считается, что в последние годы самое восторженно-любовное отношение к кино сохранилось в Иране. Но все иранские страсти — ничто по сравнению с тем, какие формы синефилия принимает на разделенном полуострове. Рассказывают историю, что северокорейский лидер Ким Ир Сен лично отдал приказ выкрасть и доставить в коммунистическую зону самого плодовитого и уважаемого южнокорейского режиссера лишь потому, что безмерно любил его фильмы и сожалел, что такой талант не служит делу антиимпериалистической пропаганды. Режиссера украли, он довольно долго и столь же успешно снимал на Севере, пока на каком-то международном фестивале, куда его вывезли просто потому, что не могли не вывезти — престиж и все такое,— не обманул бдительность охраны и не вернулся на родину, где продолжает работать. Примечательно, что он был столь же критически настроен к жестокой проамериканской диктатуре на Юге, как и к антиутопическому кошмару, царившему на Севере. Разделение страны — результат холодной войны, вылившейся на полуострове в гражданскую войну 1950-1953 годов,— до сих пор остается самой болезненной темой для южнокорейского кино: "Шири" — жесткий фильм действия, также основанный на этой исторической трагедии. Шири — рыбка такая, которая единственная может наслаждаться свободой передвижения, мигрируя по горным рекам между Севером и Югом. По фильму, такой же невменяемой рыбкой оказывается северокорейская Никита, супердиверсантка, которую свихнувшиеся "ястребы" из северокорейской госбезопасности перебрасывает на Юг и консервируют там в ожидании "дня Д". В свой звездный час она должна будет убить лидеров обеих Корей, подписывающих долгожданный мирный договор, и тем самым сорвать оппортунистические и соглашательские планы примирения. С первых же кадров "Шири" вызывает безусловный визуальный шок. Яростный и вместе с тем изысканный динамизм камеры сочетается с крайней и хладнокровной бесчеловечностью. В тренировочном лагере диверсантов выпускной экзамен сдает, например, тот, кто успеет первым пристрелить своего однокашника. Серьезные ребята. Но бесконечный балет смерти, маньеризм насилия, который и считается фирменным знаком тихоокеанского кинематографа, очень быстро приедается. Столь же быстро зритель понимает организующий принцип такого кино. Промежуточные между сценами насилия сцены словно выбиваются: зачем они, если зритель пришел смотреть на балет трупов, пролетающих сквозь высаженные стекла, или на изысканные пируэты автоматных очередей под струями дождя. В общем, фильм на любителя, хотя в свое время он производил почти травматическое впечатление. Но с тех пор на наши экраны попало столько корейских, японских и даже таиландских фильмов действия, что сейчас "Шири" кажется почти классикой. Еще один пример модного кино — голландская "Доставка" (Deliver, 1999) Руля Рейна (Roul Rein) (3 февраля, НТВ, 22.30, ***). Первые полчаса просмотра не избавиться от легкой досады: кажется, что за минувшие два-три года этот фильм мы уже смотрели раз двадцать под самыми разными названиями. В самом деле любимая тема модного кино, хоть немецкого, хоть таиландского,— парочка простых и молодых остолопов, которые оказываются владельцами чемодана кокаина, мешка опиума или на худой конец вагона марихуаны, который они умыкнули у боссов мафии и потому вовлечены в бег против часовой стрелки, одни против всех. Снято это должно быть, естественно, в очень быстрой монтажной манере. Однако голландская вариация на тему на диво увлекательна и ничуть не хуже нашумевшей бегущей Лолы. Героиню "Доставки" не зря зовут Лили. Два парня везут через всю Европу чемодан экстази для психопата-якудзы, но на свою беду подбирают по дороге очаровательную раскаявшуюся террористку и по совместительству порнозвезду и ее умирающего напарника. Ситуацию бесконечно осложняет то, что у японца осталась жена одного из героев (и любовница второго), на хвосте у них висят белокурые бестии со снайперскими винтовками, но страшнее всех кажется — и окажется — всегда чуть-чуть опаздывающий комиссар Интерпола. Фильм смотрится на одном дыхании и, несмотря на общую омерзительность побудительных причин всех персонажей, кажется легким, трогательным и умным. Может быть, виноват в этом голландский менталитет, самый терпимый во всей Европе. Если же душа требует прямо противоположных качеств — тяжеловесности, глупости и агрессивности, то смело смотрите "Час пик" (Rush Hour, 1998) Бретта Ратнера (Brett Ratner) (2 февраля, РТР, 21.00, **). Джеки Чан (Jackie Chan) и Крис Такер (Chris Tucker) играют пару копов — инспектора Ли из Гонконга, который невероятно быстро машет пятками, и чернокожего из Лос-Анджелеса, который страшно пучит глаза и непрерывно и очень неполиткорректно острит. Похищение дочери китайского посла, которую они освобождают, становится началом настоящей мужской дружбы, породившей уже один — надо опасаться, не последний — сиквел. Интеллектуалы, которые любят тайком под одеялом смотреть фильмы типа "Часа пик", придумали для себя гениальное алиби. Дескать, Джеки Чан — единственный законный наследник, казалось бы, сгинувшей в небытие традиции бурлескной комедии. А она по определению должна отличаться зоологическим идиотизмом и повествовать не о каких-то там характерах, а о приключениях тела, которое падает с большой высоты, висит над пропастью, получает многотонные хуки и непрерывно острит. Может быть, и так. Политнекорректность "Часа пик" можно по достоинству оценить, если угоститься стопроцентно политкорректным произведением. Например, "Джеком" (Jack, 1996) Фрэнсиса Форда Копполы (Francis Ford Coppola) (2 февраля, ОРТ, 23.25, **). К сожалению, в этом фильме не осталось ничего от эпического дыхания "Крестного отца" или "Апокалипсиса сегодня". Большие художники делают большие фильмы, зато и провалы у них головокружительные. "Джек" — что-то вроде американского варианта рязановских "Дуралеев", невкусный, как диетическая кока-кола. Триумф почти что сталинской борьбы хорошего с лучшим. Джек родился недоношенным, чуть ли не месячным и, соответственно, физически проживает за год то ли пять, то ли десять лет. Здоровенный такой амбал с головкой совершенно младенческой. Кроме того, что Джека все любят, уважают и не унижают жалостью, например научили играть в баскетбол, что для американского массового сознания равноценно докторской диссертации по вавилонской клинописи, сказать о фильме нечего. К окончанию школы Джек выглядит как седовласый академик, произносит на комсомольском, пардон, на выпускном вечере речь о том, что мы должны любить и уважать друг друга, и уезжает под бурные продолжительные аплодисменты прямо на кладбище. Так что лучше всего на неделе пересмотреть по каналу "Культура" ранние фильмы Ингмара Бергмана (Ingmar Bergman) "Тюрьма" (Fanglese, 1948) (5 февраля, 22.10, ****) и "На пороге жизни" (Nara Livet, 1957) (6 февраля, 22.05, ****).
