31-й Международный кинофестиваль в Роттердаме близится к концу. Наиболее популярными на нем остаются японская, корейская, иранская и другие экзотические кинематографии.
Тройку фильмов-фаворитов, претендующих на весьма престижный приз публики, возглавляет этнографический "Атанарьят, быстрый бегун" (Atanarjuat, the First Runner) канадского эскимоса Захариаса Кунука (Zacharias Kunuk), уже награжденный в Канне "Золотой камерой". В этой же тройке — "Самсара" (Samsara) индийца Пана Налина (Pan Nalin) — одиссея буддистского монаха на живописном фоне Гималаев. Даже единственная прорвавшаяся в лидеры европейская картина — "Спящая страна" (Tussenland) голландца Эжена Янсена (Eugenie Jansen) — рассказывает о суданском беженце, так что экзотика есть и здесь. Лишь на четвертом месте в зрительском рейтинге — испанская "Люсия и секс" (Lucia y el sexo) бывшего эстета, а ныне стопроцентно коммерческого режиссера Хулио Медема (Julio Medem).
Помимо Такаси Миике (Takashi Miike) (о котором Ъ писал 25 января) еще несколько культовых картин представили японцы. "Токио X эротика" (Tokyo X Erotica) Зезе Такахизы (Zeze Takahiza) — совсем неплохой образец мягкого порно со всеми его незамысловатыми компонентами. При этом режиссер ухитряется внедрить между половыми актами пронзительные фрагменты современной истории (расстрел на Тянанмэнь, химическая атака в токийском метро). Все это создает чувственный мазохистский образ, в котором сплелись политика, секс и трансцендентные восточные материи.
Еще более эстетский эксперимент — "Пистолетная опера" (Pistol Opera) 79-летнего ветерана японского кино Судзуки Сейджуна (Suzuki Seijun), который сделал сиквел своего собственного фильма 30-летней давности. Это апофеоз женщины-киллерши по кличке Уличная Кошка, которая становится номером один в своем профсоюзе. Для этого ей приходится по очереди расправиться со всеми киллерами мужского пола, включая особо проворного стрелка в инвалидном кресле, и с коварной дамой в макияже почти что из театра кабуки: она-то и спровоцировала этот киллерский турнир. Но помимо сюжета фильм занимателен своим изысканным дизайном, оперной стилистикой, поэтическим пафосом и тем, что апеллирует к именам Ницше, Мисимы и других "цветов зла".
Право, не знаю, можно ли после такого количества показанных в Роттердаме японских фильмов считать их экзотическими. А также после нескольких вечеров в местном китайском ресторане, который фактически превратился в фестивальный клуб. Узкие глаза, восточные лица, тела и одежды кажутся здесь более натуральными, чем голландские. Так что ни о какой виртуальности говорить не приходится. Это вполне соответствует концепции фестиваля, одна из программ которого названа "Пустыня реальности" (The Desert of the Real). Слоган взят из статьи словенского культуролога Славоя Жижека (Slavoj Zizek), который, в свою очередь, позаимствовал его из фильма "Матрица". Когда герой Киану Ривза (Keanu Reeves) вырывается из объятий мегакомпьютера и попадает в разрушенный войной Чикаго, его приветствуют словами: "Добро пожаловать в пустыню реальности". Согласно Жижеку, то же самое ощутили американцы 11 сентября. Безопасный остров Америка, окруженный "горячими точками", которые воспринимались чисто виртуально, перестал существовать — и разверзлась пустыня реальности.
Левый терроризм и произвол полиции, раздел Кипра и распад Югославии, кризис в Аргентине и последствия "Бури в пустыне", травля курдов и конфликт в Кашмире — только некоторые из сюжетов реальной истории, в художественно обработанном виде представленных в Роттердаме. Попытки прорваться в "пустыню реальности" бывают небезопасны. Так, режиссер Таминех Милани (Tahmineh Milani) из Ирана чуть не была приговорена к смертной казни за свой фильм "Скрытая половина" (The Hidden Half): ей вменили в вину поддержку контрреволюционных групп, враждебных исламу.
Едва ли ни единственная terra incognita, о которой почти ничего не узнаешь из роттердамской программы,— это Россия. Здесь ждали "Войну" Алексея Балабанова, но не дождались. А те фильмы, которых дождались,— "Сестры" Сергея Бодрова-младшего или "Яды" Карена Шахназарова — вряд ли способны открыть российскую "пустыню реальности". Ближе всех к этой цели "Телец" Александра Сокурова. Но этого режиссера в Роттердаме воспринимают иначе — не как реалиста, а как метафизика и художника-мистика. Его другой фильм "Элегия дороги", снятый в местном Boijmans Van Museum, заключен в рамку и постоянно проецируется рядом с полотнами Брейгеля и Ван Гога. Этот ход тоже нашел отражение в концепции одной из фестивальных программ: "Смотрящее стекло" (The Looking Glass). Фильм как зеркало: он смотрит на то, как мы его смотрим.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ