Председатель Государственного комитета по делам межнациональных отношений и депортированных граждан Республики Крым ЗАУР СМИРНОВ рассказал корреспонденту “Ъ” ВАДИМУ НИКИФОРОВУ о том, есть ли в Крыму межнациональный конфликт, и о том, почему было принято решение запретить Меджлис.
Председатель Государственного комитета по делам межнациональных отношений и депортированных граждан Республики Крым Заур Смирнов
Фото: Виктор Коротаев, Коммерсантъ / купить фото
— Существуют ли сегодня в Крыму межнациональные проблемы, противоречия?
— Нет, межнациональных и межконфессиональных противоречий нет. Но предпринимается множество попыток извне нарушить этот мир. Речь о киевском режиме и его западных покровителях. Играя на религиозных, языковых различиях между жителями Крыма, они пытаются расшатать ситуацию на полуострове. Украина пытается сохранить ту межнациональную политику, которую она проводила в украинском Крыму. Тогда межнациональные отношения формировались на принципах противоречий между крымскими татарами и славянами. Недавно президент Петр Порошенко заявил об идее создания крымскотатарской автономии на территории Херсонской области. Там проживают 7–8 тыс. крымских татар. О какой национальной автономии может идти речь? Это чистейшей воды популизм. Но при этом стоит задача — создать очаг напряженности если не в Крыму, то на территории приграничной области. Задача из-за океана, она противоречит интересам Украины, но выполняется киевским режимом. Внутри Крыма сегодня стабильности межнациональных и межконфессиональных отношений ничто не угрожает.
— Меджлис крымских татар как организация в апреле был признан экстремистской организацией и запрещен Верховным судом Крыма. Какие действия Меджлиса вы лично считаете экстремистскими?
— Я первый предупреждал, что политика Меджлиса, направленная на нанесение вреда и ущерба здоровью и жизни людей, рано или поздно приведет к его запрету. Я это делал еще за год до соответствующего решения суда. Мы с вами помним прекрасно водную блокаду, когда перекрыли весной 2014 года Северо-Крымский канал. Помним продовольственную блокаду и последовавшую за ней энергетическую блокаду. Диверсия — подрыв электроопор, ведущих в Крым,— вызвала на полуострове блэкаут, который принес множество проблем крымчанам и стал вызовом всему крымскому обществу. Все эти действия, которые я считаю проявлениями международного терроризма, открыто выдавались лидерами Меджлиса как их инициатива. Мустафа Джемилев (экс-глава Меджлиса, депутат Верховной рады Украины.— “Ъ”), не скрывая, поддерживал Ленура Ислямова и выступал в роли одного из координаторов блокады. Как и действующий председатель Меджлиса Рефат Чубаров.
— Но защита Меджлиса в суде настаивала на том, что Ленур Ислямов и Мустафа Джемилев вообще не являются членами Меджлиса, а Рефат Чубаров действовал по личной инициативе…
— Во-первых, ни один из тех активистов Меджлиса, которые сегодня еще работают в Крыму, не сделал ни одного осуждающего заявления по поводу водной и энергетической блокад. Никто из них не осудил создание Ислямовым, Джемилевым и Чубаровым экстремистских вооруженных батальонов на границе с Россией. Наоборот, мы слышали от них только симпатию по отношению к инициаторам блокады, видели только лояльные комментарии. Что касается принадлежности к Меджлису, то Ленур Ислямов до этих блокад был избран вице-президентом Всемирного конгресса крымских татар. То есть он был и остается заместителем Рефата Чубарова. Мустафа Джемилев, от которого сейчас открещиваются местные активисты, присутствует на всех заседаниях Меджлиса и был его председателем больше 20 лет. Он однозначно участвовал в принятии всех решений этой организации.
— Чего вы ожидаете от решения Верховного суда РФ по апелляции Меджлиса на судебный запрет?
— Ожидаю, что решение Верховного суда Крыма оставят без изменений и оно наконец вступит в силу. Более того, я считаю, что то уголовное дело, которое возбуждено по факту подрыва электроопор в Херсонской области, должно обязательно быть завершено и виновные должны быть найдены здесь, в Крыму. Мы видели активистов, которые данный процесс поддерживали, подогревали изнутри, делали лживые заявления, что крымские татары довольны блокадой, что крымские татары чуть ли не сами готовы себе отключить свет, газ и воду. Я считаю: это соучастие в диверсии. Но такие выводы должны сделать следствие и суд.
— То, что блокада преподносилась как действие от имени крымских татар, как-то повлияло на отношение жителей Крыма других национальностей к крымским татарам?
— Когда была осуществлена эта диверсия (подрыв электроопор в ноябре 2015 года.— “Ъ”), глава Крыма Сергей Аксенов первым делом заявил, что преступление не имеет национальности. Наши религиозные лидеры — митрополит Симферопольский и Крымский Лазарь, муфтий Эмирали Аблаев — и представители других конфессий осудили энергоблокаду. Тогда были созданы специальные группы из представителей местной власти, религиозных общин, силовых структур. Во всех самых отдаленных районах сельской местности, в городах, на улицах проводились встречи с населением. Везде разъяснялось, что крымских татар пытаются к этой проблеме насильно «привязать». О том, что облачение взорванной опоры в крымскотатарский флаг — искусственное действие, которое направлено на дестабилизацию межнациональной ситуации в Крыму. О том, что крымские татары в Крыму страдают от отсутствия электричества наравне со всеми. Крымчане отнеслись к этому с пониманием и на очередную провокацию извне не повелись.
— Вы были членом Меджлиса и заместителем его председателя Рефата Чубарова. Когда ваши с ним взгляды разошлись кардинально?
— Когда меня выбирали в Меджлис, это однозначно была другая организация. Я пришел туда в 2013 году, имея большой опыт работы в органах государственной власти. Меджлис был в самом жестком противостоянии за всю историю этой структуры с украинской и крымской властью. И моя задача была — наладить диалог между Меджлисом и главой правительства Крыма Анатолием Могилевым и людьми президента Украины Виктора Януковича. Потому что крымскотатарский народ имел множество проблем, которые нужно было конструктивно решать вместе с властью. Те первые шаги, которые были сделаны мною в 2013 году и уже после 27 февраля 2014 года, перед подготовкой референдума, были направлены на обеспечение безопасности крымских татар и всех крымчан. Я считаю, что с этим успешно справился. Большую роль в сохранении мира в Крыму в то время также сыграли Сергей Валерьевич Аксенов и Олег Евгеньевич Белавенцев (экс-полпред президента в Крыму.— “Ъ”).
— А Рефат Чубаров в этих процессах участвовал?
— Пока Рефат Чубаров находился в Крыму, ему инстинкт самосохранения не позволял нарушать законы РФ. А потом он сам себе заработал запрет на въезд в Россию (в начале июля 2014 года председателя Меджлиса не пустили в Крым, вручив официальное постановление о запрете на въезд на территорию РФ на пять лет.— “Ъ”). Он спровоцировал его своими заявлениями на заседании Парламентской ассамблеи ОБСЕ в Баку с выпадами в адрес России, которые были уже за гранью закона. Рефат Чубаров опытный политик и прекрасно понимал, какие последствия будут иметь эти заявления. После его возвращения из Баку в Киев у меня был с ним телефонный разговор. Я уже работал в правительстве Крыма. Он меня спросил, действительно ли ему грозит запрет на въезд в Россию. Я подтвердил, что такая угроза существует. На что он сказал: «Ладно. Хорошо». И отключил телефон. Если бы он хотел, эту ситуацию можно было исправить. Но он тогда уже не собирался возвращаться в Крым и зарабатывал себе статус жертвы. Тогда стало понятно, что Меджлис не собирается производить конструктивные действия и переходит к экстремизму. Что в итоге вылилось в подрыв электроопор и создание Ленуром Ислямовым незаконных вооруженных формирований на границе с Россией, которые, по его словам, «готовятся к походу на Крым».
— Весной 2014 года вы были назначены главой Госкомнаца Крыма, а Ленур Ислямов — вице-премьером в правительстве Сергея Аксенова. Оба назначения одобрил Меджлис. Вы сейчас возглавляете Госкомнац, Ленур Ислямов борется за возвращение Крыма в состав Украины. Что привело к таким изменениям?
— Еще когда в 2014 году и Сергей Валерьевич Аксенов, и Рустам Темиргалиев (весной 2014 года — первый вице-премьер Крыма.— “Ъ”) делали анонсы по поводу предстоящих назначений представителей Меджлиса в крымскую власть, говорилось о том, что я должен стать вице-премьером, а Ремзи Ильясов — вице-спикером Госсовета Крыма. Ни о каком Ленуре Ислямове речи тогда не было. Впервые расскажу, что это я тогда уступил должность вице-премьера Ленуру Ислямову. Об этом меня лично просил Рефат Чубаров. Он объяснял это тем, что Ислямов уже состоявшийся гражданин РФ, что у него мощные связи в федеральном центре, что он будет успешно работать с российскими властями. Я тогда с Чубаровым согласился и возглавил республиканский комитет по межнациональным отношениям. Но мне уже в первые дни было видно, что Ленуру Ислямову придется нелегко на госслужбе. Он до этого работал только в бизнесе. Человек он импульсивный, непредсказуемый, в некоторой степени неуравновешенный. 16 мая 2014 года он отказался ехать в Сочи на встречу представителей крымскотатарского народа с Владимиром Путиным. Отказ был мотивирован вовсе не политическими причинами: его возмутило то, что состав делегации формирует не вице-премьер Крыма Ленур Ислямов, а администрация президента РФ. И когда он позвонил мне накануне поездки и сказал, что возмущен и не едет, я ему ответил: вы уже не вице-премьер, уважаемый Ленур Эдемович. И через некоторое время он был отправлен в отставку. Дальше обычная история: оказалось, что у него огромные долги в Крыму и Москве, причем повешены они были на родных, друзей, водителей, бухгалтеров. Он сам при этом был полностью скомпрометирован. И тогда Ленур Ислямов принял «героическое» решение — бороться за права крымскотатарского народа. Это решение перебросило его в столицу Украины.
— Есть ли другие крымские национальные или религиозные организации, кроме Меджлиса, деятельность которых была запрещена в России?
— Есть организация «Хизб ут-Тахрир». Ее деятельность разрешена на Украине, а в России и в ряде западных стран она считается террористической. Это приверженцы радикального ислама. Они выходили в Крыму на массовые митинги под теми же флагами, с которыми сегодня воюет запрещенная на территории России террористическая организация «Исламское государство». В украинские времена в Крыму было до 3 тыс. сторонников этой организации. Правоохранительные органы в данном случае постоянно работают, и мы видим, что до сегодняшних дней еще происходят задержания наиболее активных участников этого запрещенного движения. Но большая часть из них покинула пределы Крыма, и я считаю, что это правильно. Несколько лет назад Мустафа Джемилев, Рефат Чубаров и многие, кто сегодня говорит о неких «политзаключенных», требовали от властей Украины запретить организацию «Хизб ут-Тахрир». Они требовали уголовного преследования лидеров этого движения. А сегодня в Киеве садятся за один стол с идеологами этой организации. Более того, тех, кто к этой террористической организации причастен, в Крыму, выставляют в качестве неких борцов за права человека или за права крымских татар. Что, разумеется, не соответствует действительности.
— А почему раньше лидеры Меджлиса требовали запрета «Хизб ут-Тахрира?»
— Они чувствовали в ней угрозу самим себе. Развитие данной структуры действительно представляло угрозу для стабильности в Крыму. Я уверен, что Украина делает сегодня большую ошибку, когда открывает у себя двери этим организациям и структурам. Наводнение исламистскими радикалами, которое происходит в Винницкой, Львовской областях, в Херсоне, еще сыграет плачевную роль для Украины.
— Среди политзаключенных также называют, например, зампреда Меджлиса Ахтема Чийгоза. Дело другого зампреда этой организации — Ильми Умерова — также называют политическим...
— Ильми Умеров и другие — люди, очень опытные в политике. Они прекрасно отдают отчет в своих действиях. Я ничего не вижу общего между высказываниями, перешагнувшими границу закона, и понятием «политзаключенный». Здесь нет никакой политической деятельности. Человек целенаправленно производит определенные действия и осознает, что несет за это ответственность, в том числе уголовную.
— Ущемлением интересов крымских татар, прав мусульман в Крыму называют массовые обыски в мечетях, в домах мусульман. Из-за чего они происходят?
— В украинский период в Крыму была вольница в части развития различных религиозных течений. В том числе и сект, радикальных религиозных организаций. Это сопровождалось приходом в Крым новых идеологий, книг, литературы, которые запрещены в России. Когда мы оказались в новых правовых условиях, силовые структуры начали свою работу по приведению ситуации в рамки правового поля РФ. У нас проходило очень много встреч с силовиками. В них участвовали представители муфтията. Мы искали пути, которые позволят максимально безболезненно решить этот вопрос. В том числе проблемы, связанные с наличием запрещенной литературы, с представителями тех или иных запрещенных направлений. С одной стороны, мы понимаем действия силовиков, которые прежде всего направлены на обеспечение безопасности. С другой стороны, это не должно вызывать роста социальной напряженности. Проходили очень серьезные консультации, и мы сегодня уже вышли на тот уровень, когда эти действия правоохранителей и органов власти носят более эффективный и, скажем так, локальный характер.
— Есть какие-то объективные оценки: сколько сегодня крымских татар поддерживают российский статус Крыма, а сколько до сих пор не согласны с присоединением?
— Наш комитет такого четкого исследования не проводил. Но есть исследования Федерального агентства по делам национальностей. Не буду повторять цифры, но они позитивные. Главное, что крымские татары стали гражданами России и остались жить в Крыму, на своей родине. В 2014 году нам приходилось с трудом искать людей, чтобы занять посты в государственной власти. Сегодня крымские татары представлены во всех министерствах, во всех муниципальных советах и администрациях. Это говорит о том, что они, как и все крымчане, интегрированы в российский Крым.
— У крымских татар как у народа есть определенное стремление к собственной государственности. Украина обещает, что если Крым снова станет украинским, то здесь будет национальная территориальная автономия крымских татар. Может ли это стремление быть реализовано в рамках Конституции и законов РФ?
— На сегодняшний день оно уже почти реализовано. Крымскотатарский язык — государственный, чего не было при Украине. То, что крымские татары остались в российском Крыму, стали гражданами РФ, это и есть самоопределение крымских татар.
— В Крыму десятки лет существовала проблема самозахватов. После возвращения крымских татар на родину процесс выделения им участков шел с трудом. Возникали «поляны протеста». И к 2014 году 1,5 тыс. га земли уже было занято в Крыму самовольно. Сейчас многие самозахваты очищены. Что происходит с выделением земли участникам самозахватов?
— Самый сложный этап работы завершен. Мы провели инвентаризацию всех самозахватов. Определили список людей, которые действительно имеют право на получение участка. Таких набралось 12 тыс. семей. Мы сформировали целый массив возле села Мирное Симферопольского района. Там будет почти 6 тыс. участков. Вскоре начнется процесс выдачи земли. Некоторые люди соглашаются на жилье. Мы сдали 72-квартирный дом для репатриантов в Бахчисарае, 90-квартирный дом — в Симферополе, несколько десятков коттеджей в Ленинском, Кировском, Джанкойском районах. В ближайшее время будем давать людям ключи от квартир в еще одном 90-квартирном доме в Симферополе. Это все готовое жилье. В этом году мы 234 млн руб. направляем на выкуп жилья для репатриантов в муниципальных образованиях, в сельской местности. Это еще более 100 квартир. Так что проблема решается. Главное — что нам удалось вывести ее из политической плоскости.
