В Большом театре прошли гастроли Театра балета Испании Рафаэля Агилара. Испанцы показали двухактный спектакль "Кармен-Фламенко", поставленный десять лет назад.
Рафаэль Агилар (Raphael Aguilar) начинал как классический танцовщик в лондонском Sadler`s Wells Ballet. Работал с русским хореографом Леонидом Мясиным, американцем Джоном Тарасом (John Taras), брал уроки у знатока фламенко Антонио (Antonio). В 1960 году создал собственную труппу — Театр балета Испании Рафаэля Агилара. Ставил спектакли для различных фестивалей. Самые известные балеты: "Болеро" (1987), "Йерма" (1988), "Кармен-Фламенко" (1992). Умер в 1995-м. Театр балета Испании Рафаэля Агилара, однако, не распался: до своей смерти в 1998 году его возглавляла жена хореографа Мануэла Агилар. Сейчас коллективом руководит Кармен Салинас (Carmen Salinas), сохраняющая репертуар основателя труппы.
Партитура "Кармен-Фламенко" Рафаэля Агилара нарезана из одноименной оперы, гитарных вариаций Пабло Сарасате (Pablo Sarasate) на темы Бизе, народного cante hondo и оригинальной музыки испанских композиторов ХХ века. От такого соседства проиграли все: рядом с первобытными хрипами цыганской сегирийи мелконашинкованный француз Бизе выглядит совсем уж легкомысленным, а в окультуренных гитарных переборах слышится всего лишь салонное музицирование.
Столь же эклектичная хореография похожа на сувенирный ларек. Там есть то, что неискушенный иностранец легко примет за настоящую Испанию: яростная дробь сапатеадо, пенистые оборки задранных юбок, кренделя рук, клочья страстей, гортанные хрипы кантаоров, стоны "живых" гитар, синкопы хлопков пальмерос. Все это упаковано в целлофан театральности и от одноименного шедевра Антонио Гадеса (Antonio Gades), перенесенного на экран Карлосом Саурой (Carlos Saura), отличается так же, как музейный Гойя от Гойи с конфетной коробки.
Балетное прошлое Рафаэля Агилара оказало ему медвежью услугу. Натуральный испанец умудрился поставить "Кармен" как старобалетную "испанщину" — с вампукой пыльных эффектов вроде клубов дыма, непременно выползающих из-за кулис в кульминационные моменты. Хореограф подробно, но сбивчиво — так, что без либретто не разберешься,— пересказывает сюжет новеллы. По ходу дела возникают неизвестные персонажи (какая-то дама с зонтиком в сопровождении двух балеринок в стиле Дега и гравюрного испанца с сеточкой на длинных волосах) — лишь затем, чтобы подчеркнуть социальное неравенство, ибо, по мысли хореографа, "Кармен ощущает себя отвергнутой обществом". У самой же героини проявляется "эротическая тень" в виде трансвестита, одетого, как и цыганка, в красный бюстгальтер и юбку с воланами. Оба танцуют на столе подобие стриптиза, соблазняя лейтенанта Цунигу, причем голова "тени" то и дело возникает между ног Кармен и зазывно улыбается. Из балетных находок стоит отметить и "видение дона Хосе": почти голый мужчина в бандаже и совсем одетая женщина патетически жестикулируют. Черный шарф, которым черная "судьба" окутывает их головы, означает черную смерть в черном будущем.
К счастью, сама Кармен в спектакле далека как от слащавого балетного канона, так и от политкорректного образа борца за права женщин. Эта роскошная, чувственная и злобная стерва в исполнении Элены Мартин (Elena Martin) имеет только один недостаток: мало и нечисто танцует фламенко. Партия Кармен построена на растяжках, всевозможных porte-de-bras, поддержках, жарких объятиях и сладострастных катаниях по полу. То и дело она обнажает длинную прекрасную ногу с аппетитным подъемом или приседает в раскоряченной второй позиции. Это, конечно, ярко иллюстрирует страстность героини и позволяет ей оставаться в центре событий. Но основные танцевальные соло отданы специалисткам по фламенко — сопернице Мануэле (Долорес Ортис, Dolores Hortis) и безымянной цыганке,— отчего смысл балета как-то перекашивается.
Само же фламенко представлено в этой "Кармен" своей "низовой" ветвью, допускающей шуточные вихляния бедрами, бурную работу корпуса и рук, "нижепоясную" жестикуляцию и отчаянные выкрики. "Высокое" фламенко с его суровой трагедийностью и изощренной техникой (каноническими движениями рук, скульптурностью поз, изысканными манипуляциями с шалями, шлейфами и тонкими нюансами выстукиваний) для спектакля Агилара оказалось одновременно слишком сложным и слишком аскетичным, а потому неуместным.
Зато более чем кстати пришлась китчевая сценография Хавьера Маньеро (Javier Manero). В начале — гигантские фигуры из папье-маше: в издыхающего быка целит шпагой обнаженный, но по колено безногий тореадор. В финале — спустившийся с небес голый рисованный ангел освящает пылающим мечом убийство асоциальной Кармен.
Самое печальное, что организатор гастролей "Росинтерфест" собирался привезти вместо этого суррогата первоклассную труппу самого интересного современного хореографа Начо Дуато (Nacho Duato). Но видно побоялся, что билеты не раскупят — экзотики маловато.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА