В Большом зале Московской консерватории концертом Израильского филармонического оркестра под руководством Зубина Меты открылся фестиваль ежегодной российской премии "Триумф". Судя по составу публики и по ее реакции, программа из произведений Шуберта, Бетховена и Малера была тут не главным, за что коллективу, символически именуемому "оркестром еврейского народа", оказали горячий прием.
Оркестр израильской филармонии (ИФО) можно назвать единственным в мире, история которого неотрывна от истории государства. События и даты, связывающие этот коллектив с еврейским народом, ведут отсчет от создания оркестра в 1936 году эмигрировавшим в Палестину польским евреем Брониславом Хуберманом. 40-лет оркестр сотрудничал с Леонардом Бернстайном, под чьим руководством играл в 1947-м в честь освобождения Беершевы; а 20 лет спустя (после шестидневной войны) на весь мир транслировал мендельсоновский концерт в исполнении Исаака Стерна.
Следующим этапом истории израильского филармонического стало сотрудничество с Зубином Метой. В 1969-м дирижер-индиец пришел сюда на должность музыкального консультанта, через 8 лет стал худруком, а с 1981 года получил пожизненный статус главного дирижера. Брак их длится вот уже 33 года. Бесконечность общения, не вписывающегося в принятые рамки пятилетних контрактов, законно привносит в имидж оркестра нечто архаически-гордое, в своем роде даже ветхозаветное. Так что признаваясь, что раз в несколько лет он интересуется, не уйти ли из оркестра, Зубин Мета, похоже, ни секунды не сомневается в невозможности положительного ответа.Это чувствовалось и на московском концерте. Оркестр, средний возраст которого таки за пятьдесят, держался вблизи дирижера, как любимая старая жена, она же — последняя любовь к ушедшей эпохе тосканиниевских, караяновских и булезовских оркестров-собственностей. Демонстрировалось сдержанное постоянство отношений, под стать которым была и программа, хорошо настоенная на венской музыке. После вступительной шубертовской "Розамунды" звучал Пятый фортепианный концерт Бетховена, а во втором отделении — Первая симфония Малера.
Самое безупречное впечатление произвела "Розамунда", написанная Шубертом к одноименному спектаклю по драме Вильгельмины фон Чези. Трагическое начало этой увертюры разыгралось в брутально-мрачных образах, место которым — вовсе не на праздничном открытии фестиваля "Триумф", а где-нибудь на палубе тонущего "Титаника". Тем ярче был контраст кокетливо-легкой темы струнных, сравнимых разве что со струнными светлановского Госоркестра в былые годы. Сравнение не случайно: 50% израильского оркестра — бывшие "наши", и большинство "наших" — как раз струнники.
В дальнейшем ощущение слаженности игры то улетучивалось, то вновь появлялось. В бетховенском концерте с Михаилом Плетневым оркестр, например, плохо справлялся с синхронами и с огромным трудом вклеивал духовые реплики в диалог с роялем. Но некоторые места и здесь звучали фантастично, как в переходе к финалу, где неправдоподобно тихие духовые, казалось, наполняло не дыхание человека, а действие какого-то математически выверенного аппарата.
А вот Малера ждал полный провал. Можно только развести руками, видя, как после недельной давности выступления в Карнеги-холле оркестр и дирижер плавают в море обломков несложной, в общем даже популярной партитуры. Общим мнением, каким делились после концерта, было, что "так по-еврейски Малера никто не сыграет". Впрочем, на неуместность такой иронии указали бисы — вальс из "Лебединого озера" и полька "Трик-трак", сыгранные Израильским филармоническим так, как дай бог всякому русскому оркестру сыграть Чайковского, а всякому австрийскому — Штрауса.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ