В Большой театр для постановки балета "Тщетная предосторожность" приехал экс-премьер Королевского балета Великобритании Александр Грант (Alexander Grant). Премьера состоится в конце января. По контракту в Москве пройдет только девять представлений. Впервые спектакль был поставлен в 1960 году английским классиком сэром Фредериком Аштоном, который завещал господину Гранту права на свой самый популярный балет. С АЛЕКСАНДРОМ ГРАНТОМ встретилась корреспондент Ъ ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
— Скажите, на Западе принято оставлять в наследство права на балеты?
— Да нет, просто Баланчин так сделал в Америке, а Аштон — в Англии. Права на его спектакли получили Марго Фонтейн, Энтони Дауэлл, бывший директор Королевского балета.— Почему Аштон подарил этот балет именно вам?
— Ну я же 30 лет с ним работал. Сэр Фредерик знал, что я люблю и знаю "Тщетную" и могу сохранять этот балет в том виде, в каком он бы хотел сам.
— Расскажите, как вы оказались в Англии. Вы же родились в Новой Зеландии?
— Я с шести лет учился там балету у английских учителей в частной школе. А во время войны выиграл стипендию Королевской академии танца — получил право поехать в Англию и учиться там. Но пришлось ждать окончания войны. Из Новой Зеландии я отплыл на сухогрузе. Везли продукты — Англия тогда жила голодно. Семь недель плыли. Я тогда не слишком увлекался балетом и думал, что хорошо бы стать матросом и посмотреть весь мир. И даже не представлял себе, что смогу сделать это с помощью балета.
Хорошее было время. Sedler`s Wells Ballet — с 1965-го он стал называться "Королевский балет" — имел огромный успех во время войны: стране нужны были какие-то развлечения. После войны открылся Royal Opera House — туда въехала труппа с новой "Спящей красавицей". Мне было уже 20 лет. Полгода я танцевал в Sedler`s Wells Ballet как студент, а уже в сентябре стал членом труппы. Я проработал там ведущим танцовщиком 30 лет, с 46-го по 76-й год. А в 90-х мой большой друг и, можно сказать, учитель Фредерик Аштон, умирая, завещал мне два своих балета — ранний, "Фасад", и "Тщетную предосторожность". Я стал ездить по всему миру, ставя в основном "Тщетную". До вас был в Штутгарте — там огромнейший успех, после Москвы уезжаю в Нью-Йорк — Американский балетный театр тоже захотел этот балет.
— Сколько же аштоновских "Тщетных" идет по миру?
— Никогда не считал. Их ставят и ставят. Но особенно замечательно, что впервые балет Аштона пойдет в России, в этом великом театре, в этой знаменитой труппе. Ведь сэр Фредерик всегда очень любил русский балет. Собственно, из-за него он и избрал профессию — когда, совсем юношей, был потрясен выступлением Анны Павловой в Лиме, в Перу. Потом всю жизнь, ставя балеты, он представлял себе Анну Павлову — это его вдохновляло. Позже, в Париже, Аштон танцевал в труппе Иды Рубинштейн и работал с Брониславой Нижинской. Он обожал ее балеты и, когда стал художественным руководителем Королевского балета в Лондоне, первым делом попросил Нижинскую поставить "Свадебку" и "Лани". А в Лондоне сэр Фредерик стал большим другом Тамары Карсавиной, любимой балерины Дягилева. Это она убедила его поставить "Тщетную предосторожность". Сказала, что именно в этом балете он сможет выразить характеры в танце, к чему всегда стремился.
— Вы очень лестно охарактеризовали труппу Большого. Однако известно, что с нашими артистами иностранцам работать нелегко — русские недостаточно дисциплинированны и очень консервативны.
— Им трудно перестроиться — за ними стоят традиции, которые вырабатывались десятилетиями. И они мало работали с разными хореографами, только начинают это делать. Когда артисты привыкнут, тогда, наверное, поймут, насколько это интересно. Когда они внимательно слушают, они могут сделать то, что, как я знаю, сэру Фредерику очень бы понравилось. Иногда, конечно, вашим артистам трудно понять стиль этого балета. Но они серьезно работают, и у них замечательная школа.
— Вы можете кого-то отметить особо?
— Знаете, так сложно произнести эти имена. Светлана. (Лунькина.— Ъ). И много других людей, конечно. У нас три разных состава главных солистов, и все работают очень хорошо.
— Первый состав вы выберете сами?
— Я и Эмилио Мартинс. Он специалист по нотации (система записи балета.— Ъ). До моего приезда он уже разучил с труппой текст по своим записям. Конечно, выбирать будем с Борисом Акимовым (худрук балета Большого.— Ъ) — втроем.
— Будет ли московская "Тщетная" отличаться от американской или, скажем, немецкой?
— Никогда танцовщики не танцуют под копирку — все индивидуальны. Но хореография стопроцентно одинакова.
— А костюмы, сценография?
— Все точно так же, как на премьере в 60-м году. В первой постановке я танцевал Алана. Это был счастливый балет, все репетиции проходили очень весело. Надеюсь, что и сейчас артисты с удовольствием его учат. И надеюсь, зрители после спектакля почувствуют, будто их угостили бокалом шампанского.