В Театре имени Пушкина показали премьеру спектакля "Антигона". По замыслу художественного руководителя театра Романа Козака филиал театра отдан молодым режиссерам под эксперименты. Сам худрук недавно поставил здесь "Академию смеха", один из самых удачных московских спектаклей уходящего года. Постановка Владимира Агеева по пьесе Жана Ануя продолжает формирование нового облика Театра имени Пушкина.
Выбор для постановки текста Ануя никакого эксперимента не обещает. Скорее, наоборот, есть повод упрекнуть театр в репертуарной неразборчивости. Ведь совсем недавно "Антигону" выпустили во МХАТе, обещают взяться за нее еще в одном столичном театре. И это при том, что нормальному современному читателю очевидно: знаменитая ануевская пьеса устарела и по поэтике своей, и по идеологии.
Возможно, времена ее опять вернутся. Но сейчас основной конфликт между царем Креоном и его племянницей Антигоной искажен до неузнаваемости. Героиня хочет во что бы то ни стало предать земле тело своего брата, разлагающееся за городскими воротами: у нее есть принципы, и она готова отдать за них жизнь. Правителю важно навести порядок после всеобщей смуты, приструнить народ, и поэтому он Антигону вынужден казнить. Когда-то пьеса звучала антифашистским манифестом, гимном личности, не побоявшейся пойти наперекор тирану во имя нравственных законов etc. А теперь просто наказание с Ануем: как ни крути, выходит, что прагматик Креон прав, а Антигона оказывается либо просто дурой, которой жить надоело, либо упертой фанатичкой.
Самым простым выходом кажется оставить текст в покое. Владимир Агеев решился все-таки побеспокоить его, но лишь затем, чтобы еще раз доказать известную театральную истину: можно поставить неплохой спектакль, стиль, действие и символика которого не будут иметь решительно никакого отношения к стилю и действию использованной пьесы. Многие режиссеры, начинавшие практиковать в конце 80-х в знаменитых "Творческих мастерских" или под их влиянием, с радостью открывали для себя этот способ театрального высказывания. Новая "Антигона" вырастает именно из того времени, и в этом смысле она выглядит анахронизмом. Но с другой стороны, Агеев провел стилевую реанимацию очень аккуратно, последовательно и в высшей степени профессионально. Удивить такой спектакль не может, достойно заполнить строчку в репертуаре — пожалуйста.
Что мне лично претит в этом языке, так это непременное режиссерское высокомерие. Как будто спектакль сделан специально так, чтобы даже сообразительный зритель не понял большинства знаков, но чтобы ему еще вдобавок было стыдно в этом признаться. Мне, честно говоря, не стыдно. Например, я понимаю, что хор вполне может быть девушкой-андрогином в черном костюме, белой рубашке и красном шейном платке (немножко похоже на стюардессу Фиванских авиалиний, но довольно элегантно, особенно когда в финале она курит сигару). Понимаю, что царь Креон может быть похож на странствующего медиума. Но почему он должен вдруг схватить хор и перевернуть ее как в фигурном катании, непонятно. Весьма возможно, что тот же самый Креон объят не меньшим, чем стражники, страхом перед какой-то потусторонней силой, время от времени дающей о себе знать. Но ласковому тону, с которым стражники допрашивают только что арестованную ими Антигону, оправдания нет. Ясно, что Агеев ведет речь не о государстве, не о принципах и не о трупе. Поэтому в пьесе, построенной сплошь на диалогах, герои часто разговаривают с пустотой, видят сны и превращаются в причудливо одетых призраков.
Антигона в этом замороченном мире начинает действовать не с главного поступка жизни, а с рождения. Она словно вылупляется из уродливого кузнечика, чтобы немедленно стать красавицей. Родина Антигоны — съемная воронка в центре маленькой сцены, куда ей еще предстоит вернуться. Появившись оттуда, она познает странную жизнь, в которой пока еще ничему не знает цены и которая населена людьми-загадками. Ирина Гринева, новая звезда столичной сцены, очень сдержанно, стильно и с глубинной внутренней иронией играет эту странную историю, смысл которой размыт настолько, что отчаиваешься его искать задолго до конца спектакля.
Наверное, он очень прост. Ближе всего к сути нынешней "Антигоне" подходит история про Дюймовочку. Страхи, открытия, поступки и проступки, шепоты и крики, странные существа вокруг — и никакой смерти в конце, а полное счастье. Вот только принца в финале "Антигоны" Ануем не предусмотрено. Правда, однако, и то, что в пьесе "Антигона" лучше иногда не понимать толком, о чем идет речь.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ