Премьера "Игроков" Олега Меньшикова — образец современных театральных нравов. О ней не написано в изданиях-анонсах, ее нет в сводной театральной афише в графе "Театр Моссовета", на нее не позвали — как это обычно происходит — журналистов. Практика тайных премьер становится все популярнее. Комментирует обозреватель Ъ РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Вот ситуация, с которой приходится сталкиваться все чаще. Перед премьерой пресс-секретарь театра начинает жалобно поскуливать: "Ой, нет, не приходите пока. Мы еще не зовем критиков. Спектакль сырой". В качестве оправдания называются трудные обстоятельства репетиций: актер болел, декорации не готовы, в театре холодно, etc. "Пожалуйста, через месяц". Самые умные говорят правду: "Мы вас боимся". Наиболее эрудированные апеллируют к Мейерхольду: где-то прочитали, что он пускал критиков только на десятый спектакль, не раньше. Менее любезные отвечают коротко: "Прессу не зовем". Между тем даже на "сырые" спектакли билеты в кассах продаются вовсю.
Что это означает? Первый вариант ответа: спектакль плох, театр это сам прекрасно понимает и боится, что в газете так и напишут. По-человечески понятно, но ведь газета должна информировать общество не только об удачах работников сцены. Второй вариант: спектакль пока еще плох, но есть надежда, что он улучшится. Что надлежит сделать в таком случае? Извиниться перед зрителями, вернуть им деньги и репетировать до тех пор, пока результат не удовлетворит создателей представления.Вместо этого театры жульничают и подсовывают зрителям — за деньги, естественно — заведомо неготовый продукт, а от профессионалов недоделки всеми правдами и неправдами скрывают. Часто это делается под аккомпанемент заявлений о том, что критиков презирают, на мнение их наплевать, а высший авторитет — простой зритель. Но ведь в сущности все оказывается ровно наоборот: что же это за авторитетный судья, которому пытаются всучить некондицию?
Сообщая в своей телепередаче о меньшиковских "Игроках", Леонид Парфенов подарил пресс-секретарям театров новое понятие: "состоялась закрытая премьера". Премьерой, согласно энциклопедии, называется "первый публичный платный показ нового спектакля". То есть либо закрытая (то есть непубличная), либо премьера. Опять же по определению: как только зритель заплатил за билет один рубль и ему за этот рубль показывают представление, оно автоматически становится премьерой. Соответственно — становится предметом критики.
Позавчера на спектакль "Игроки" журналистов ежедневных газет не звали, пригласили лишь пару избранных. Интересовавшимся говорили все то же: не премьера, просмотр для пам и мам. В театральном обиходе так называются любые бесплатные гости генеральной репетиции. Поговоривали даже, что Олег Меньшиков так обиделся на критиков за рецензии на предыдущие спектакли своего "Товарищества", что будет чуть ли не стоять в дверях и осуществлять face control. Верилось с трудом: во-первых, актеру перед началом спектакля нужно входить в роль, а во-вторых, не может же суперзвезда так измельчать. Однако, чтобы не ставить уважаемого человека в неловкое положение, в театр отправился журналист, которого актеры, администраторы и пресс-секретари пока не знают в лицо. Никакого Меньшикова в дверях не было, но билеты в кассе продавались. Это была премьера. Продать один из оставшихся билетов коллега попросила уже после того, как представилась журналисткой. "Нам запрещено продавать билеты журналистам",— последовал бесподобный ответ.
Совсем недавно господин Меньшиков учредил собственную премию для театральных журналистов с нешуточным фондом в $5 тыс. Может быть, теперь он просто прячется от них для сохранения объективности? А иначе зачем было бы ему вставать в ряд напуганных и обиженных прессой. Тем более что, как оказалось, на этот раз игра в прятки совсем уж напрасна. Похоже, у Меньшикова наконец-то получился хороший спектакль. Жаль, что никто из профессионалов его еще долго не увидит.