До 4 сентября в Еврейском музее и центре толерантности при поддержке ЦУМа проходит выставка «Эффект времени: влияние русского авангарда на современную моду». Специально для “Ъ-Lifestyle” экскурсию по выставке провели главный куратор музея Мария Насимова и креативный директор ЦУМа Наталья Гольденберг.
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: ЦУМ
Фото: Натела Поцхверия
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына
Фото: Коммерсантъ / Кристина Кормилицына
Мария: Все началось с летней коллекции Marni, явно навеянной Малевичем. Насколько мне известно, Консуэло Кастильони действительно признавала влияние русского авангарда, когда рассказывала об источниках своего вдохновения. Основная задача выставки — воссоздать мир вдохновения дизайнеров. При этом картины на выставке не соотносятся напрямую с костюмами. Работу Малевича «Супрематизм» мы привезли из Екатеринбурга. Она интересна тем, что выставлялась на знаменитой выставке «0.10» в 1915 году (там же был показан и «Черный квадрат»).
Наталья: Малевич вообще фаворит этого сезона. Конечно, дизайнеры не вдохновлялись именно его работами, но определенное влияние можно найти: прямые линии, сдержанность. Даже те, кто в принципе был за «перебор», ударились в минимализм. Все очень правильно и сдержанно.
Мария: Мы пытались показать максимально очевидные аллюзии. В случае платьев Prada из осенней коллекции 2011 года это крестьянские мотивы Малевича и Криммера. Хотя я почти уверена, что Миучча Прада никогда не видела работ Эдуарда Криммера. Однако он как художник из круга Малевича создавал ту же реальность. Слишком банально говорить о схожести цветов и силуэта — выставка не об этом. Нам интересно показать, как та или иная картина может стать вдохновением для дизайнера.
Наталья: Для меня Прада самый что ни на есть человек искусства. Есть дизайнеры, вещи которых надо покупать сразу, иначе потом их уже не найти. Прада из их числа. Эти платья Prada я не купила вовремя. Не знаю почему. Может, я тогда до них еще не доросла… Но когда я увидела работу Криммера, то поняла, что их надо достать во что бы то ни стало. Цветовое сочетание, ровные плечи — все очень похоже. Проблема была в том, что даже в архивах Prada этих платьев мы не нашли. Тогда я зашла на всеми любимый eBay и, разумеется, сразу же их увидела. Но в ту же ночь за платье с синими пайетками началась борьба. Моей главной соперницей стала девушка из Нью-Йорка. Пришлось всю ночь делать ставки, но, как видите, я победила.
Кстати, платье Balenciaga 2008 года я тоже так и не решилась надеть. Хотя это была лучшая коллекция Николя Жескьера. Но, возможно, когда-нибудь… Буду нарядной старушкой!
По центру: платье Balenciaga, весна-лето 2008
Фото: Кристина Кормилицына, Коммерсантъ
Мария: Платье Balenciaga, пожалуй, единственное появилось на выставке из-за своего кроя. Продемонстрировать влияние русского авангарда на силуэт практически невозможно. Куда проще отследить схожесть в цвете или в работе с фактурами. Но это платье подошло: здесь есть очерченный силуэт, жесткость линий. Русский авангард не о женственности и не о нежности. Он все же о революционных настроениях. Вот, например, архитектоника цвета в платье Valentino навеяна Любовью Поповой. Но силуэт, открытая спина, кружева к русскому авангарду не имеют никакого отношения. Он был жестче.
Еще одна картина Поповой рядом с платьем Junya Watanabe. Здесь тоже есть сложность в соотношении силуэтов. Конечно, это платье по крою абсолютно в стиле 1960-х. При этом есть очевидное сходство в геометрии и цветоконструкции.
Платье Junya Watanabe, весна-лето 2015
Фото: Кристина Кормилицына, Коммерсантъ
Наталья: Junya Watanabe просто должен был появиться здесь. Как и все, что делает Comme des Garçons, это платье само по себе является искусством. Это нечто знаковое. На самом деле мода — такое же правильное инвестирование, как бы это глупо ни звучало. Я уверена, что в один день сумасшедшие коллекционеры будут востребованы со своими костюмами.
Также мне очень хотелось показать Rodarte. Думаю, это действительно коллекционные платья. Наверное, это как с искусством. Когда видишь работы не у кого-то на стене, а в музее, то это придает им большую значимость. Вообще я была за то, чтобы платья находились не так высоко и посетители могли рассмотреть их получше. Может быть, даже потрогать: это помогает оценить работу дизайнеров. Но, увы, в условиях выставки это невозможно.
Мария: Rodarte — находка Наташи, я как-то даже не рассматривала марку изначально. Как оказалось, зря. Они невероятно совпали с работой Пахомова по цвету и динамике.
Наталья: Но самое интересное совпадение — это, конечно, пиджак Walk of Shame и эскиз мужского костюма Сони Делоне. Цвета, квадраты…
Мария: Или же эскизы костюмов Александры Экстер для «Ромео и Джульетты». Кажется, именно по ним создавался костюм Rosie Assoulin с таким выдающимся шлейфом.
Наталья: Американка Рози Ассулин долгое время работала у Альбера Эльбаза, потом у Оскара де ла Ренты. Она не так давно запустила свою марку, а ее работы уже выставляются как произведения искусства.
Ансамбль Issey Miyake и картина Александры Экстер (слева)
Фото: Кристина Кормилицына, Коммерсантъ
Мария: Также есть другая работа Александры Экстер, и она одна из немногих мягких по духу. В ней нет революционного слоя, который есть, например, в представленных работах Малевича или Розановой. В работе Экстер есть движение: она переходила от футуризма к абстракции, к театральным костюмам, потом опять возвращалась на исходную. То же самое можно обнаружить в ансамбле Issey Miyake: он абсолютно черный, но когда ткань приходит в движение, то появляется динамика.
Фото: Кристина Кормилицына, Коммерсантъ
Мария: Мне было важно представить почти весь слой работ художников начала XX века: живопись, графика, эскизы для тканей, текстиль, фарфор, архитектурные чертежи. У нас всего 35 костюмов и 120 работ, так что многие экспонаты попали сюда не исходя из четкого сочетания. Я обозначила ключевые точки, но какие-то работы появились из-за важности существования. Например, многие художники одной из стезей своего творчества выбрали фарфор. Как я уже говорила, экспозиция построена не на прямых сопоставлениях. Мы хотели показать влияние русского авангарда на современный костюм. Его можно увидеть в сочетании цветов, исключительной геометрии, работе с фактурами. Поэтому неудивительно, что на выставку попал и фарфор Ильи Чашника. В нем есть все то же, что и во многих творениях современных дизайнеров.
О том, чем Мария вдохновлялась при подготовке выставки и признал ли Карл Лагерфельд влияние Кандинского, читайте в интервью с куратором.