Павел Астахов заявил, что расскажет в Крыму о ситуации вокруг должности детского омбудсмена. Чиновник пообещал предоставить всем желающим «всю информацию о событиях последних дней вокруг института, должности и личности уполномоченного по правам ребенка». Ранее стало известно, что Павел Астахов, вернувшись из отпуска, покинет свой пост. За время работы на должности омбудсмена он сам себя скомпрометировал, считает журналист Дмитрий Губин.
Фото: Фото из личного архива Д. Губина
Уход с поста детского омбудсмена Павла Астахова — это яркая и невероятно поучительная история о том, как рабочее место мстит тому, кто забыл, кому он служит, а служить профессионал должен профессии, и только ей.
Я с большой симпатией относился к Астахову его адвокатского периода, к его изумительно розовым и голубым галстукам, к его горделивым променадам по Лазурному берегу и, чего уж там, к его потрясающей самовлюбленности, какая бывает только у подростков, и это непрошедшее детство делало его невероятно симпатичным. Что там у него было с адвокатской практикой, я не вникал, — в конце концов, это вопрос его частных отношений с заказчиком. Я воспринимал Астахова как украшение общественного пейзажа. На скотных дворах в наших широтах ярких птиц мало, он мне нравился.
Но защитник прав детей — это другое, и я вздрогнул, когда Астахов им стал. Я тогда спросил его, верно ли, что он передвигается по Москве на машине с мигалкой. И Астахов с улыбкой подростка, для которого жизнь удалась, ответил, что конечно, потому шофер с мигалкой паркует машину там, где ему нужно, и на Старой площади тоже, а иначе как?
Есть, знаете ли, среди профессий особые, типа детского обмудсмена или спортивного комментатора, где нельзя служить второстепенным богам — только главному. Спортивный комментатор должен радоваться победе спорта, а не отметке о гражданстве, иначе начинается профессиональная деградация. Детский защитник служит детям, а не заставляет их сторониться по пути в поликлинику, когда сам спешит в администрацию президента. Причем Астахов, подозреваю, служил даже не государству, что бы это ни значило, а себе. Он любовался собой на фоне Кремля, потому что Кремль выглядит круче, особенно изнутри, чем какой-то общедоступный Лазурный берег. Закон Димы Яковлева, за который он ратовал, был следствием не его убеждений, а, подозреваю, просто условием сохранения кремлевского фона.
Ровно в те зимние дни, когда Астахов готовил этот закон, из московского дома напротив меня полиция выселяла гастарбайтеров-нелегалов. Когда я вылетел на улицу в минус 25, прямо в снегу сидела пара таджикских детишек лет, наверное, двух или трех. Я заорал на полицейского таким матом, что можно было впаять срок за терроризм, и бросился назад за чаем и телефоном, чтобы разослать мольбы о помощи по всем астаховским аккаунтам. Когда я вернулся на мороз, малыши сидели в теплой полицейской машине. Астахов же не отозвался ни в тот день, ни позже. Дела, понимаешь ли, государственной важности. Не уверен, что смогу это простить, если яркокрылый Астахов снова вернется в частный бизнес. Урок для всех, кто рассчитывает на прикремлевское гнездовье.