Театр "Школа драматического искусства", представивший на III Театральной олимпиаде программу "Узкий взгляд скифа", продолжает знакомить зрителей с мировыми экспериментами по возвращению театра к его истокам. Греческая труппа "Акторионес" привезла в Москву спектакль "Агамемнон и дочь Тиндарея", который в мае этого года удалось увидеть немногим. Теперь есть шанс наверстать упущенное — гастроли афинского театра продлятся на Поварской до конца декабря.
"Акторионес" нельзя назвать театром в полном смысле слова. У него нет постоянного репертуара, определенных форм и традиций. Это театр процесса, театр-лаборатория, созданный для экспериментов в области актерского мастерства и сценической выразительности. Его глава, режиссер, актер и педагог Василис Лагос (Vassilis Laggos) — близкий друг и единомышленник создателя "Школы драматического искусства" Анатолия Васильева, ученик и последователь знаменитого польского гуру Ежи Гротовского, мечтавшего о театре, где зрители будут не пассивными потребителями, а соучастниками действия. В спектакле "Агамемнон и дочь Тиндарея" Лагос использует опыт Гротовского периода "Театра начал", когда тот исследовал древние архетипические формы театра и соединял их с современными актерскими экспериментами. Синтезируя древний ритуал, режиссер исподволь превращает всех присутствующих в его участников (даже если они сами не замечают этого), потому что у ритуала не может быть пассивных зрителей.
Авторы "Агамемнона" стремятся к тому, чтобы зрители воспринимали классический, ставленый-переставленый сюжет не как дела давно минувших лет, а как вневременную историю, которая может случиться с каждым из нас. "Ясно, что метафоры древнегреческих мифов, лабиринты которых это темные закоулки нашей души, наши страхи, актуальны и сегодня",— говорит режиссер. Но чтобы приблизиться к зрителю, он не идет по пути осовременивания древней трагедии, как, например, это делал Питер Штайн, некогда потрясший Москву своей грандиозной трехчастной "Орестеей". "Акторионес", наоборот, возвращает театр к его истокам, пытаясь подействовать на зрителя изнутри, на уровне метафизического восприятия. Поэтому здесь так важно не только что говорят, но и как говорят, поют и двигаются актеры. В пьесе использованы настоящие начины и просодии, взятые из древней поэзии. Их специфическое звучание воскрешает на сцене завораживающий ритм архаической греческой речи.
Говорят, что у себя на родине спектакль действительно воспринимается как современный и зрители искренне сопереживают трагедии Агамемнона и Клитемнестры. Но русскоязычной публике, даже основательно подкованной в мифологии, будет нелегко проникнуться проблемами древних греков. Спектакль идет без перевода. И выданный каждому синопсис лишь очень приблизительно дает понять, что же в данный момент происходит "на сцене". "На сцене" в кавычках, потому что собственно сцены на Поварской нет и все действие происходит в зале, завешанном металлическими щитами, которые в нужные моменты издают громоподобные звуки или качаются, будто весь мир тронулся с места. Ни декорации, ни собственно игра актеров не помогают зрителям сориентироваться в спектакле. Нам не столько показывают, сколько рассказывают и комментируют события, описанные в "Орестее" Эсхила и "Ифигении в Авлиде" Еврипида. Как и положено в древнегреческом театре, всех персонажей играют три актера, сам Василис (Поэт, Агамемнон), Константинос Лагос (Konstantinos Laggos — Орест, Ахиллес) и известная греческая актриса и танцовщица Ангела Лира (Angela Lyra — Клитемнестра, Ифигения). Именно эта маленькая хрупкая женщина и держит на себе весь спектакль, заряжая его электричеством своих страстей. Финальный монолог ее обезумевшей героини исполнен такой силы, что даже самого толстокожего зрителя проберут мурашки. Греческо-русский словарь не понадобится.
МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА