В Большом зале консерватории состоялся концерт бывшего вундеркинда, ныне мировой звезды Евгения Кисина (фортепиано), отметившего в прошлом месяце свое 30-летие и угостившего москвичей не вполне тем, чего от него ждали.
Ждали поумневшего романтика, получили enfant terrible, чей сольный концерт таким диким образом повел от серьезности к эксцентрике, что к концу вечера о грезах Шопена (три ноктюрна), фантазии Шумана ("Карнавал") и глубокомыслии Брамса (Третья соната) мало кто помнил. В памяти осел только фокусник рояля Евгений Кисин, белее белого покинувший сцену и тихо шелестевший поклонницам возле артистической: "Сейчас я переоденусь и раздам автографы".
Для топового музыканта, а Евгений Кисин записывается на Sony Classic, BMG; опекается влиятельной антрепренерской фирмой International Management Group (IMG), это нормально. С тех пор как Кисин получил британское гражданство и стал проживать в Нью-Йорке, его носят на руках. Все знают, что маэстро Кисин — лауреат и вечный номинант престижных премий ("Триумф", "Золотой диапазон", Grammy). Недавно он был отмечен степенью почетного доктора музыкального искусства, присужденной ему за выдающиеся достижения Манхэттенской школой музыки.
За всеми фактами зарубежной биографии Евгения Кисина Москва следила вполглаза. Когда-то полюбив гениального пионера за взрослость в сочетании с отрешенностью божьей коровки, она до сих пор, кажется, лелеет оранжерейные свойства его натуры наперед его пианизма. Свидетельством тому и неадекватный триумф консерваторского концерта 1997 года, и снисхождение к выходу на Красной площади (на празднике 850-летия Москвы). Между старящимся любопытством местной публики и пушисто-неземным Евгением Кисиным словно поставлен знак равенства.
Между тем сейчас говорить об исполнителе Кисине в сто раз сложней, чем когда-либо. Концерт показал: нынешний Евгений Кисин — и взрослый, и дитя, и даже старик. Как в Шопене, которого он играет фантастически эфемерно и таким сильфидно-нежным pianissimo, что впору вспомнить позднего Горовца. Но по части эффектов тут все шиворот-навыворот: искусственно перефразируется каждая фраза, лишаемая эмоций даже там, где это логично, скажем, в репризе до-минорного ноктюрна. После неземного Шопена шумановский "Карнавал" олицетворил борьбу противоположностей. В "Марше давидсбюндлеров" рояль уже неприкрыто стучал, надрывая линию фортепианного лицедейства и развенчивая миф о пианисте, которому трудности нипочем. Почем. В Третьей сонате Брамса и кисть была не так уж легка на подъем (в конце первой части), и звук пережимался (в третьей части). Да и музыкант Кисин вдруг стал кидаться на рояль, как охотник на зверя.
К началу бисов зал устал. Пианист же, вопреки всему, воскрес. Начав "Тремя вальсами" Брамса, Евгений Кисин выдал еще пяток виртуозных хитов в лучших традициях показушного пианизма: экстремальные темпы, бешеная октавная техника, потом сдержанные поклоны и бацание очередной "цыганочки" (из "Венгерских танцев") Брамса. К этому моменту уже не верилось, что выступает 30-летний доктор Манхэттенской школы музыки: впавший в детство любимчик ублажал русскую публику в вульгарном духе Брайтон-Бич.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ