Члены ОПЕК договорились не увеличивать добычу нефти, однако квота на добычу так и не была установлена. Об этом журналистам сообщил министр энергетики Объединенных Арабских Эмиратов Сухейль аль-Мазруи. Помимо этого, был избран новый генеральный секретарь ОПЕК. Им стал экс-глава государственной нефтяной компании Нигерии Мохаммед Баркиндо. Президент Союза нефтегазопромышленников России Геннадий Шмаль обсудил тему с ведущей «Коммерсантъ FM» Натальей Ждановой.
Фото: Leonhard Foeger, Reuters
— Почему, по-вашему, снова не удалось договориться о квоте на добычу? Что этому мешает?
— Во-первых, никакой трагедии не произошло. В принципе, этот результат был ожидаем, но надо было до конца все же довести попытку договориться. Дело в том, что сегодня в странах ОПЕК единого мнения нет по отношению к ценовой политике, по отношению к квотам. Иран, учитывая, что долгие годы он был под запретом, под санкциями, сейчас хочет вернуться к тем цифрам, которые у него были примерно 10-15 лет назад, поэтому он не согласен на то, что надо замораживать добычу и так далее. А было время, когда Иран добывал все же в год 280 млн, а сейчас примерно 170 млн, поэтому есть проблема у него, хотя вернуться, конечно, к этой цифре непросто. Надо восстанавливать промыслы, скважины. Для этого нужны ресурсы и финансовые, и материальные, оборудование, трубы и так далее. Но, тем не менее, это сказывается, а в ОПЕК должен быть консенсус, то есть все должны единогласно или единодушно поддержать то или иное предложение. И хотя они сами понимают, что цена сегодня бьет в том числе и по ним самим, учитывая, что их бюджеты были из расчета $90-100 за бочку, они не дошли.
Надо еще иметь в виду то, что взаимоотношения между странами внутри ОПЕК тоже очень сложные. Тот же Иран, который претендует на какое-то первенство, и Саудовская Аравия, которая по факту таковой является, у них здесь и религиозные, экономические, любые другие противоречия, поэтому здесь им договориться весьма сложно. Но надо продолжать, и, если так говорить, то диалог с ОПЕК для нас неизбежен. И дело не только в квоте, не только в цене. Есть много других вопросов, по которым следует нам работать достаточно активно с этим регионом, потому что этот регион является сегодня ведущим на мировом рынке нефти. Если на нашу долю приходится примерно около 20% торговли нефтью в денежном выражении, то на долю ОПЕК приходится примерно 60-70%. Поэтому, конечно, надо и дальше продолжать эту работу. И есть ряд других вопросов, по которым следует общаться. Я имею в виду технологии, новые вещи, новое оборудование, новые какие-то другие моменты. Так что здесь есть, о чем говорить.
— Если возвращаться все-таки к квотам, то вообще есть шанс договориться об установлении квот, учитывая эти все противоречия, о которых вы уже сказали, учитывая фактор Ирана, вообще в какой-то среднесрочной перспективе?
— Я думаю, что в среднесрочной перспективе договориться не удастся, тем более, что сейчас, вы видите, все же цена у нас на прошлой неделе вообще перевалила за $50 — фактор сам по себе положительный. Учитывая ситуацию со сланцевой нефтью, думаю, что цена эта должна продержаться, а может, даже и повыситься до конца года. А что касается квоты, вряд ли.
Во-первых, надо иметь в виду, что, сколько бы этих квот ни устанавливалось, они, как правило, не выполняются, и не выполняет их прежде всего сама Саудовская Аравия. Поэтому это вряд ли.
— Новый, кстати, руководитель ОПЕК как раз сказал, что говорить об установлении квот рано пока, но надо усиливать кооперацию со странами вне картеля. А на таком переговорном уровне можно что-то решить, чтобы хоть как-то цены выросли?
— И можно, и нужно, потому что ведь у нас сегодня те же Соединенные Штаты, Канада и мы, тот же Китай, — надо искать пути для поиска каких-то компромиссов, решений, потому что есть же проблемы, связанные с выбросами. Что сейчас творится в Европе? Смотрел телевизор — затопило все там, и Францию, и Германию и так далее. Это же все отголоски того, что мы вмешиваемся в природу, меняем климат, поэтому надо искать пути для того, чтобы четко выполнять договоренности, может быть, думать вообще о сокращении выбросов, а это значит, что где-то, может быть, угольную генерацию надо менять на нефтяную или газовую, нефтяную — тоже на газовую, то есть искать наиболее приемлемые решения для оздоровления всей нашей планеты. Она у нас одна.
— Да, Геннадий Иосифович, еще скажите, какие факторы сейчас наиболее выгодны для России, при какой цене на нефть нам будет относительно комфортно? И насколько принципиален для нас фактор снижения добычи всеми странами?
— Да, я считаю, что для нас цифра $50-60 была бы вполне приемлемой, хотя, конечно, справедливая цена для многих стран сегодня ближе к $80, учитывая большое количество нефти, добываемой на шельфах, в том числе на глубоководном шельфе, а там сегодня значительно дороже. Но $50-60 до конца года — это нас бы устроило, это, во всяком случае, не очень серьезно повлияло бы на наш бюджет и на те социальные программы, которые у нас есть. А что касается квот, я думаю, что эта тема будет продолжаться, министры должны встречаться, глядишь, капля камень точит, поэтому, может, договорятся когда-то о том, чтобы были квоты, и они выполнялись.