Как ситуация с антироссийскими санкциями отражается на работе "дочек" иностранных банков в России, корреспонденту "Денег" Максиму Буйлову рассказал председатель совета директоров банка "Интеза".
Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ / купить фото
Основа российской финансовой системы — банки с госучастием. Дало ли введение санкций против них какое-то преимущество работающим здесь "дочкам" иностранных банков?
— Когда страдает финансовая система какой-либо страны, ни один из банков, который входит в нее, не получает выгоду. Это иллюзия — считать, что банки с иностранным участием могут радоваться тем проблемам, с которыми сталкиваются российские банки с госучастием. Мы продолжаем финансировать российскую экономику, но с большими ограничениями, потому что самые крупные сделки в России — сделки с участием государства, с банками, в которых есть государственная доля. Мы не можем финансировать банки, находящиеся под санкциями, и крупные госкорпорации, которые тоже находятся под санкциями. Для нас это негативный фактор.
Несмотря на имеющиеся трудности, мы продолжаем консолидировать наши активы в России, конечно, соблюдая все правила, включая санкционные. В Европе формально мы должны следовать только европейским санкциям, но де-факто вынуждены оглядываться и на санкции, которые ввели Соединенные Штаты, с учетом того альянса, который существует у Европы с Америкой,— военного, экономического и политического.
Кому больше мешают санкции — российским компаниям или иностранным, которые работают с Россией?
— С учетом моего скромного опыта ежедневной работы могу сказать, что, к сожалению, торговый баланс между Италией и Россией существенно снизился. Итальянский экспорт стал достаточно скромным по сравнению с тем, каким он был несколько лет назад. В прошлом году он упал до €7 млрд, а до санкций было €11 млрд. Пока у нас нет новой статистики, но тренд остается негативным. Можно сказать, что санкции отражаются на всех отраслях. Например, мода не является предметом санкций, но и здесь зарегистрированы снижения продаж. Российские компании тоже в этом обмене потеряли — экспорт в Италию упал с €21 млрд до €15 млрд. Пострадали обе экономики. Финансовый сектор особенно к этому чувствителен, ведь мы не можем финансировать компании, которые находятся под санкциями, более чем на 30 дней. Это нам связывает руки.
Даже если бы нынешние санкции были сняты, обязательно нашелся бы повод придумать новые
Как вам представляется, санкции — это реальная мера для получения определенного результата или же наказание для России за неправильные действия?
— Вначале, наверное, была иллюзия, что введением санкций можно загнать Россию в угол, вызвать недовольство населения и выгнать правительство и президента. Но исторический опыт, который имеется в отношении Кубы и Ирана, показывает, что это не работает. И с Россией будет так же. Конечно, те, кто задумал санкции, хотели, кроме прочего, максимально замедлить развитие ее экономики и получить ее доли глобального рынка. Особенно это касается энергетического сектора.
Если обратиться к истории с Ираном и Кубой, получается, что ждать скорого снятия санкций не стоит...
— Мы не ждем, что санкции, особенно американские, будут быстро сняты. Больше того, я думаю, что, даже если бы эти санкции были сняты, обязательно нашелся бы повод придумать новые. Историю поправки Джексона--Вэника вы, наверное, знаете не хуже меня. Геополитическое противостояние России и США, безусловно, продолжится.
Нынешний кризис в России — тоже результат этого противостояния?
— Сейчас кризис не только в России, он происходит в более широком плане, и его начало лежит в 2007-2008 годах. Это структурный кризис. Посмотрите на американскую программу количественного смягчения. Они залили ликвидностью рынок — и что, они решили проблему? Несмотря на огромную ликвидность, которая есть в Соединенных Штатах, кризис у них продолжается. Достаточно сказать, что занятость в США выросла на 0,1%, при этом уровень покупательной способности работающих граждан снизился на 30% по сравнению с периодом до начала политики количественного смягчения.
Тем не менее США — это первая экономика в мире.
— США остаются мотором мировой экономики, но они не растут. В начале года прогнозировали на квартал рост ВВП на 2,3%, в результате получилось 0,5%. Я хочу сказать, что кризис есть во всех странах, которые разделяют эту систему экономического развития. Бумажная, финансовая экономика во много раз больше реальной экономики. Я не говорю, хорошо это или плохо, просто констатирую, что это не приводит к росту богатства. Посмотрите на Европу — она переживает кризис и пока не знает, как его преодолеть. В Италии банки, которые еще недавно казались прочными и крепко стоящими на ногах, теперь нуждаются в докапитализации. Деньги есть — правительство дает. На уровне ЕС тоже есть количественное смягчение. Но пока мы не поймем, как преодолевать нынешний банковский кризис, ни одна система из него не выйдет.
Российская банковская система в том числе?
— С моей точки зрения, она является частью этого процесса — при глобализации никто не спасется. Конечно, у нее есть местные особенности, уровень капитализации российских банков не самый высокий. Количество банков в России, мне кажется, непропорционально большим по сравнению с размерами экономики. Участие банков в поддержке развития экономики, конечно, в России ниже, чем в большинстве европейских стран. Но новая Россия появилась всего 25 лет назад, нельзя этого не учитывать. На уровне "группы двадцати" (G20) необходимо изменить правила, по которым действует мировая торговля, и Россия должна внести свой вклад в это дело. Помимо терроризма, миграции и других актуальных тем, именно оно является той темой, которая должна сегодня занимать крупнейшие страны, такие как США, Япония, Китай и т. д.
Кризис — время возможностей. Какие возможности есть сегодня в России?
— Я считаю, что именно трудности толкают людей к поиску креативных решений. Россия имеет большой шанс выйти за пределы сложившейся роли поставщика нефти и газа. На фоне многих негативных элементов есть один позитивный, который все больше проявляется,— это рост сельскохозяйственного производства. Еще недавно Россия импортировала продовольствия больше чем на $40 млрд в год. Не надо стремиться к автаркии, но Россия способна самостоятельно, с помощью иностранных технологий в том числе, освободиться от этой непропорциональной, чрезмерной зависимости от продовольственного импорта. Агропромышленный комплекс — это то, на что сегодня можно делать ставку и развивать.
Но это большой шанс и для Европы, в том числе Италии. Мы говорим производителям продовольствия, которые плачут, что не могут поставлять продукцию в Россию: "Поменяй модель, перейди от "сделано в Италии" к "сделано с Италией", переведи производство сюда". В области агропромышленного комплекса можно творить чудеса.
Не будем забывать, что Россия богата не только большими минеральными ресурсами, но и мозгами. Есть российские предприятия с оборотом €100-120 млн с фантастическими технологиями, которым завидуют во всем мире. Я лично натолкнулся на одну из таких компаний во время недавней поездки в Ростов. Она располагает технологиями по очистке воды, которых нет больше нигде в мире.
Что может стать локомотивом российского финансового рынка в новых условиях?
— Мы уделяем большое внимание энергетической отрасли. Еще мы видим большой потенциал в агропромышленном комплексе. И кроме того, все отрасли, связанные с инновационной деятельностью. Будущее за такими предприятиями. Мы стараемся держаться рядом с ними, и эта стратегия применяется не только в России, но и в Европе и США.
Малый бизнес в России всегда был проблемным. Как можно застраховаться от потери денег в этом сегменте?
— Мы прекрасно знаем, что такое риски малого и среднего бизнеса. Раньше была мода на малые и средние предприятия, а теперь все хотят от них убежать. Мы страдаем, как и другие банки, но сознаем, что это временное явление. Я больше вам скажу, мы являемся единственным банком в Европе, который имеет в России собственный инвестиционный фонд — "МИР Кэпитал" (MIR Capital), совместный с российским Газпромбанком. Мы сейчас обсуждаем также возможность создания консорциумов для предоставления гарантий малым и средним предприятиям, которые без этого не могут получить кредит. Сейчас мы просто обсуждаем эту идею с несколькими российскими партнерами. Я надеюсь, что к концу года что-нибудь из этого получится.