Фестиваль балет
Фото: Стас Левшин
Фото: Стас Левшин
Фото: Стас Левшин
Фото: Стас Левшин
Фото: Стас Левшин
Фото: Стас Левшин
На сцене Александринского театра прошел финальный гала-концерт XV международного балетного фестиваля Dance Open, после которого в Мраморном зале Этнографического музея состоялась традиционная церемония награждения особо выдающихся участников концерта хрустальными ножками Анны Павловой. Из Санкт-Петербурга — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Уже лет пять фестиваль Dance Open ловко балансирует между беспроигрышными проектами вроде традиционных финальных гала и рискованными (в художественном и коммерческом смысле) новациями. В этом году таковой можно считать мировую премьеру "Пера Гюнта" на музыку Грига — дебют хореографа и руководителя словенского Балета Марибора Эдварда Клюга в жанре полнометражного сюжетного спектакля. Балетмейстер, не ныряя в философские глубины пьесы Ибсена, поставил этакую сказку для взрослых. В его балете либретто пересказано с дотошной обстоятельностью, лобовых метафор больше, чем поэтических недосказанностей, пантомима с легкостью забивает скудный танец, а назидания не дают ни малейшего простора воображению. Спектакль тем не менее нескучен, достаточно динамичен, не лишен режиссерских удач — вроде финальной встречи дряхлого Пера со старой Сольвейг, таскающей на себе настоящую дверь, как груз истекшей жизни и неизжитой любви. Благодаря сказочной доступности и открытому мелодраматизму, удовлетворяющему склонность нашей публики к сопереживанию, словенский "Пер Гюнт", главную роль в котором прекрасно и страстно исполнил приглашенный солист Мариинского театра Денис Матвиенко, имел достаточный зрительский успех.
Но этот благосклонный прием не шел ни в какое сравнение с тем восторгом, который вызвал финальный гала, сделанный по испытанным 15-летием лекалам: всего понемногу и все будут счастливы. В концерте, укомплектованном ведущими солистами мировых театров, была классика (от почти подлинного Петипа до стилизатора Лакотта, от раннесоветской хореографии Лопухова до расцветно-советской Лавровского), была легкоперевариваемая западная и российская современность, было фламенко от Урсулы Лопес и даже эстрада (от хип-хопа до степа) от аргентинских братьев-близнецов Ломбард. Все это изобилие подавалось в комплекте с любовно подобранным оформлением в виде фото- и видеопроекций на заднике, проясняющих места действия: барочные дворцы и городские задворки сменялись низвергающимся в лунном лесу водопадом. В Москве мода на подобные красоты вроде бы проходит — балетные деятели уяснили наконец, что пестрая картинка, особенно шевелящаяся, режет артистов без ножа; но Петербург, похоже, только вошел во вкус.
Однако даже жирная живописность фотообоев не помешала балетоманскому счастью обозревателя "Ъ", когда на сцену выскочил элегантный Манюэль Легри во фраке и бабочке, с фальшивыми усиками и натуральным пламенем в глазах. Экс-этуаль Парижской оперы, ставший худруком балета оперы Венской, попрощался со сценой лет пять назад, но его форме (не говоря о неотразимом артистизме) мог позавидовать любой юнец. В сценке из балета Ролана Пети "Летучая мышь" Манюэль Легри, уламывая Розалинду (Мария Яковлева) отправиться на бал, порхал легконогим мотыльком. Его антраша, пируэтики, амбуате, бодро провернутые двойные туры в воздухе высекали искры из глаз зрителей, законно одаривших звезду (которые бывшими не бывают) хрустальной ножкой Павловой — призом своих симпатий.
Профессиональное жюри, состоящее почти сплошь из мужчин, по большей части балетмейстеров, ножками распоряжалось не столь безошибочно. Подлинные чудеса виртуозности (отточенные двойные кабриоли на высоте двух метров, десяток больших туров в аттитюд с одного толчка, чертову дюжину сверкающих пируэтов, пять (!) туров в a la seconde, которыми он начал свой большой пируэт в коде из "Дон Кихота") явил замечательный молодой кубинец Осьель Гунео из Норвежского балета. Возможно, его моцартовская легкость показалась судьям легковесностью. Как бы то ни было, титул "Мистер Виртуозность" достался Мэтью Голдингу, добросовестному трудяге из "Ковент-Гардена", честно исполнившему обязательную программу партии Вакха из "Вальпургиевой ночи" Леонида Лавровского, причем этого невоздержанного римского бога английский премьер явно попутал с величественным Юпитером.
Впрочем, петербургская интерпретация хореографии Лавровского вообще сильно отличалась от московской. При полной эмоциональной и пластической стерильности эта вакханалия лишилась доброй половины многофигурного адажио — в частности, отчаянных падений Вакханки на руки сатиров. В хрестоматийной вариации прима Мариинского театра Оксана Скорик лишь имитировала пуантные прыжочки в аттитюд, вместо длинной диагонали проскакала ballonne на центре сцены, а неудобные вращения финальной части заменила обычными основательными фуэте — и публика радостно одобрила такое самоуправство.
Конечно, парадно-развлекательный гала — не конференция по проблемам сохранения наследия. Но все же пиетет западных артистов к хореографическому тексту впечатляет и вселяет зависть. Скажем, соло из балета Ханса ван Манена "Пять танго" в России танцуют чуть не на всех международных гала и всегда с неизменной скрупулезностью. На сей раз эту мужскую вариацию со всеми полагающимися актерскими, ритмическими и техническими нюансами исполнил Реми Вортмейер, за что и получил приз "Мистер Выразительность". "Мисс Выразительностью" стала Анна Цыганкова, прима Национального балета Нидерландов, за пылко влюбленную Мату Хари из одноименного балета Теда Брандсена. Прекрасно станцованная пара из Штутгарта — Алисия Аматриан и Джейсон Райли, исполнившие что-то любовно-противоборствующее с футуристическим колоритом,— награждена как лучший дуэт. А гран-при получили Ольга Смирнова и Семен Чудин из Большого театра, исполнившие па-де-де из французского балета "Марко Спада" с той почти раздражающей непринужденностью и непогрешимостью, когда и хочется придраться — а не к чему.