Роман с модой
Как Chanel, Dior, Balenciaga и другие бренды влияют на литературу
Кадр из фильма «Американский психопат» (2000). Фото: архив пресс-службы
О моде пишут не только критики глянцевых журналов и именитые дизайнеры. Задолго до них о тонких ароматах, элегантных линиях и идеальных пропорциях рассуждали классики мировой литературы, посвящая десятки страниц одной-единственной капле Chanel №5 или «недремлющему брегету». Какие бренды и почему обожали Пушкин, Ремарк, Фицджеральд и Катаев, читайте в специальном «расследовании» “Ъ-Lifestyle”.
Guerlain
Прозаик Гейнце называл Жака Герлена «алхимиком, нашедшим средство возвращать молодость и красоту». С ним соглашались Булгаков, Мариенгоф, Георгий Иванов. Героини их книг дружно благоухали ароматами Guerlain. В «Мелком бесе» Сологуба Людмила прыскает на себя цветочные духи Рао-Rоsа, выпущенные в 1877 году. Бродский в «Набережной неисцелимых» вспоминает «Ариадну» с нотами «Шалимара» — яркого восточного аромата Guerlain, передающего атмосферу роскошных индийских садов. Духи Guerlain буквально «пропитали» автобиографическую прозу. Как писала Лена Элтанг, «память — она вся, целиком, в носу». Кстати, сам Жак Герлен в 1933 году создал аромат под впечатлением от романа «Ночной полет» Экзюпери. Туалетная вода так и называется — «Vol de Nuit».
Реклама аромата Guerlain Vol de Nuit (1933). Фото: Guerlain
«Мелкий бес».
Федор Сологуб
Людмила вынула из сумочки распылитель, повертела перед Сашиными глазами красивый сосудик тёмно-красного с золотыми узорами стекла, с гуттаперчевым шариком и с бронзовым набором, и сказала:
— Видите, купила вчера новый пульверизатор, да так и забыла его в сумочке.
Потом вынула большой флакон с духами, с темным, пестрым ярлыком — парижская Герленова Рао-Rоsа. Саша сказал:
— Сумочка-то у вас глубокая какая!
— Людмила весело ответила:
— Ну, не ждите больше ничего, пряничков вам не принесла.
— Пряничков,— смешливо повторил Саша. Он с любопытством смотрел, как Людмила откупоривала духи, и спросил:
— А как же вы их туда нальете без воронки?
Людмила весело сказала:
— А воронку-то уж вы мне дадите.
— Да у меня нет,— смущенно сказал Саша.
— Да уж как хотите, а воронку мне подайте,— смеючись, настаивала Людмила.
— Я бы у Маланьи взял, да у нее в керосине,— сказал Саша.
Людмила весело расхохоталась:
— Ах, вы, недогадливый молодой человек! Дайте бумажки клочок, коли не жалко, вот и воронка.
— Ах, в самом деле! — радостно воскликнул Саша.— Ведь можно из бумаги свернуть. Сейчас принесу.
Саша побежал в свою горницу.
— Из тетрадки можно? — крикнул он оттуда.
— Да все равно,— весело откликнулась Людмила,— хоть из книжки рвите, из латинской грамматики, мне не жалко.
Саша засмеялся и крикнул:
— Нет, уж я лучше из тетрадки.
Он отыскал чистую тетрадь, вырвал средний лист и хотел бежать в гостиную, но уже Людмила стояла на пороге.
— К тебе, хозяин, можно? — спросила она шаловливо.
— Пожалуйста, очень рад! — весело крикнул Саша.
Людмила села к его столу, свернула из бумаги воронку и с деловито-озабоченным лицом принялась переливать духи из флакона в распылитель. Бумажная воронка внизу и сбоку, где текла струя, промокла и потемнела. Благовонная жидкость застаивалась в воронке и стекала вниз медленно. Повеяло теплое, сладкое благоухание от розы, смешанное с резким спиртным запахом.
Людмила вылила в распылитель половину духов из флакона и сказала:
— Ну, вот и довольно.
И принялась завинчивать распылитель. Потом скомкала влажную бумажку и потерла ее между ладонями.
— Понюхай,— сказала она Саше и поднесла к его лицу ладонь.
Саша нагнулся, призакрыл глаза и понюхал. Людмила засмеялась, легонько хлопнула его ладонью по губам и удержала руку на его рте. Саша зарделся и поцеловал ее теплую, благоухающую ладонь нежным прикосновением дрогнувших губ. Людмила вздохнула, разнеженное выражение пробежало по ее миловидному лицу и опять заменилось привычным выражением счастливой веселости. Она сказала:
— Ну, теперь только держись, как я тебя опрыскаю!
И сжала гуттаперчевый шарик. Благовонная пыль брызнула, дробясь и расширяясь в воздухе, на Сашину блузу. Саша смеялся и повертывался послушно, когда Людмила его подталкивала.
— Хорошо пахнет, а? — спросила она.
— Очень мило,— весело ответил Саша.— А как они называются?
— Вот еще, младенец! Прочти на флаконе и узнаешь,— поддразнивающим голосом сказала сна.
Саша прочел и сказал:
— То-то розовым маслицем попахивает.
«Алмазный мой венец». Валентин Катаев
Высший тип женщины — небожительница: красавица, по преимуществу блондинка с бриллиантами в ушах, нежных как розовый лепесток, в длинном вечернем платье с оголенной спиной, стройная, длинноногая, в серебряных туфельках, накрашенная, напудренная, поражающая длиной загнутых ресниц, за решеткой которых наркотически блестят глаза, благоухающая духами Коти, даже Герлена, на узкой руке с малиновыми ноготками золотые часики, осыпанные алмазами, в сумочке пудреница с зеркальцем и пуховка. Продукт нэпа. Она неприкосновенна и недоступна для нашего брата. Ее можно видеть в «Метрополе» вечером. Она танцует танго, фокстрот или тустеп с одним из своих богатых поклонников вокруг ресторанного бассейна, где при свете разноцветных электрических лампочек плавают как бы написанные Матиссом золотые рыбки, плещет небольшой фонтанчик.
Реклама аромата Guerlain Shalimar (1925). Фото: Guerlain
«Набережная неисцелимых». Иосиф Бродский
Мы высадились на пристани Академика, попав в плен твердой топографии и соответствующего морального кодекса. После недолгих блужданий по узким переулкам меня доставили в вестибюль одноименного, удалившегося от мира пансиона, поцеловали в щеку — скорее как Минотавра, мне показалось, чем как доблестного героя — и пожелали спокойной ночи. Затем моя Ариадна удалилась, оставив за собой благовонную нить дорогих (не «Шалимар» ли?) духов, быстро растаявшую в затхлой атмосфере пансиона, пропитанной слабым, но вездесущим запахом мочи. Пару минут я разглядывал мебель. Потом завалился спать.
<…>
Впервые я ее увидел несколько лет назад, в том самом предыдущем воплощении: в России. Тогда картина явилась в облике славистки, точнее, специалистки по Маяковскому. Последнее чуть не зачеркнуло картину как объект интереса в глазах моей компании. Что этого не случилось, было мерой ее обозримых достоинств. 180 см, тонкокостная, длинноногая, узколицая, с каштановой гривой и карими миндалевидными глазами, с приличным русским на фантастических очертаний устах и с ослепительной улыбкой там же, в потрясающей, плотности папиросной бумаги, замше и чулках в тон, гипнотически благоухая незнакомыми духами,— картина была, бесспорно, самым элегантным существом женского пола, сумасводящая нога которого когда-либо ступала в наш круг. Она была сделана из того, что увлажняет сны женатого человека. Кроме того, венецианкой.
Chanel
Одежде модного дома, как и самой Коко, посвящено немало исторической и биографической прозы, однако именно запах знаменитых духов Chanel №5 проник в художественную литературу. Русско-французский парфюмер Эрнест Бо придумал эту туалетную воду в 1921 году. Аромат мускуса, ванили и сандалового дерева мгновенно заполонил парижские улицы и книжные страницы. Именно Chanel №5 вызвал давку в варьете Воланда и Фагота. Этими же духами пользуется героиня романа «Ночь нежна» — влюбленная Николь. Фицджеральд пишет про Chanel №16, но духов под таким номером не существует. Есть №19, выпущенные в 1970-м, и №22, созданные в 1922-м. В комментариях к роману «Ночь нежна» филолог Генри Клэридж настаивает, что писатель перепутал духи и речь идет о классическом пятом номере. Как показывает литература, для создания образа тоже достаточно «лишь несколько капель “Шанель №5”, и больше ничего».
Реклама аромата Chanel N°5 (1921). Фото: архив пресс-службы
«Мастер и Маргарита». Михаил Булгаков
Фагот, сладко ухмыляясь, объявил, что фирма совершенно бесплатно производит обмен старых дамских платьев и обуви на парижские модели и парижскую же обувь. То же самое он добавил относительно сумочек, духов и прочего.
Кот начал шаркать задней лапой, передней и в то же время выделывая какие-то жесты, свойственные швейцарам, открывающим дверь.
Девица хоть и с хрипотцой, но сладко запела, картавя, что-то малопонятное, но, судя по женским лицам в партере, очень соблазнительное:
— Герлэн, шанель номер пять, мицуко, нарсис нуар, вечерние платья, платья коктейль…
Фагот извивался, кот кланялся, девица открывала стеклянные витрины.
— Прошу! — орал Фагот,— без всякого стеснения и церемоний!
Публика волновалась, но идти на сцену пока никто не решался. Но наконец какая-то брюнетка вышла из десятого ряда партера и, улыбаясь так, что ей, мол, решительно все равно и в общем наплевать, прошла и по боковому трапу поднялась на сцену.
— Браво! — вскричал Фагот,— приветствую первую посетительницу! Бегемот, кресло!
Парфюмер Эрнест Бо, создатель Chanel N°5. Фото: архив пресс-службы
«Ночь нежна». Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Она надела длинное, до щиколотки платье, каких не носила днем уже много лет, истово перекрестилась несколькими каплями «Шанель 16». К часу дня, когда автомобиль Томми затормозил перед виллой, она была точно цветущий, хорошо ухоженный сад.
Как чудесно снова испытать все это — принимать чье-то поклонение, играть в какую-то тайну! Два бесценных года выпали из ее жизни в самую пору самодовольного расцвета красивой женщины, и теперь она словно наверстывала их. Она встретила Томми так, словно он был один из многих ее поклонников, и, ведя его к столу, под сиенским зонтом, шла не рядом, а немного впереди. Красавицы девятнадцати и двадцати девяти лет одинаково уверены в собственной силе, тогда как в десятилетие, разделяющее эти два возраста, требовательность женского естества мешает женщине ощущать себя центром вселенной. Дерзкая уверенность девятнадцатилетних сродни петушиному задору кадетов; двадцатидевятилетние в этом смысле скорее напоминают боксеров после выигранного боя.
Dior
Первая коллекция Dior вернула женщинами корсеты, кринолин и юбки-колокольчики, а Кристиан Диор стал одним из самых вожделенных кутюрье поствоенной Европы. Об этом свидетельствует новелла Пола Гэллико «Миссис Харрис едет в Париж». Сюжет книги строится на стремлении лондонской уборщицы приобрести вечернее платье от самого Диора. Пятидесятилетняя англичанка выбирает модель «Искушение», но воплотить мечту оказывается не так-то просто. В 1992 году новелла была экранизирована, а главную роль сыграла обаятельная Анджела Лэнсбери, известная по сериалу «Она написала убийство». С не меньшим восторгом о Dior в начале 90-х писал Харуки Мураками, но не о платье, а о духах. Писатель не указывает их названия, но, судя по «золоченой пробке» и «аромату цветов», речь идет о Diorissimo — духах с нежным запахом ландыша.
Актриса Джейн Рассел и Кристиан Диор, 1954. © Keystone Press Agency/Keystone USA via ZUMAPRESS.com/Kommersant Photo
«Хроники заводной птицы».
Харуки Мураками
Я заканчивал уборку в маленькой — площадью четыре с половиной татами — комнатке, служившей Кумико рабочим кабинетом, и, вытряхивая мусор из корзины, заметил желтую ленточку. Она торчала из-под исписанного листка и рекламных конвертов. Яркая, блестящая, она сразу бросилась мне в глаза. Такими лентами украшают подарочные упаковки. Я потянул ленту из корзины. Вместе с ней лежала оберточная бумага из универмага «Мацуя», а под ней обнаружилась коробочка с эмблемой «Кристиан Диор». Внутри коробочки имелось углубление в форме флакона. По одному виду можно было догадаться, что там лежала довольно дорогая вещь. Я взял коробочку, зашел с ней в ванную и открыл шкафчик, где Кумико хранила свою косметику. Там стоял едва начатый флакончик туалетной воды «Кристиан Диор», точно такой же формы, как углубление в коробочке. Я открутил золоченую пробку и понюхал. Запах был тот же, что я уловил утром, застегивая Кумико платье.
…
Затем я отправился в ванную и снова осмотрел ящички с туалетными принадлежностями Кумико. Там тоже ничего не изменилось: полно разной косметической мелочи и бижутерии. Открыв флакон «Кристиан Диор», вдохнул тот самый аромат — так пахнут летним утром белые цветы — и опять представил ее матовую спину.
…
Я долго смотрел на ее платья, блузки и юбки в шкафу. Тени, оставшиеся от Кумико. Лишившись хозяйки, они бессильно повисли на плечиках. В ванной я достал из ящика флакончик «Кристиан Диор», подаренный ей неведомо кем, снял крышку и вдохнул запах — тот самый аромат, что уловил утром, когда Кумико уходила из дома. Медленно вытряс флакон в раковину. Духи пролились в слив, и ванная наполнилась резким ароматом цветов, до предела обострившим память.
Умывшись и почистив зубы в этом пахучем облаке, я решил навестить Мэй Касахару.
«Миссис Харрис едет в Париж».
Пол Гэллико
Не кто иной, как миссис Баттерфильд взвалила на себя бремя заботы о клиентах миссис Харрис на все время ее отсутствия — что и позволило миссис Харрис год назад отправиться в Париж с целью волнующей и романтической: купить себе платье от Диора, каковой трофей и поныне помещался в гардеробе скромной лондонской уборщицы Ады Харрис, свидетельствуя о том, какой чудесной и удивительной может быть жизнь для того, кому достанет энергии, настойчивости и воображения изменить ее.
Balenciaga
Если кто и мог в 50-х посоперничать с Кристианом Диором, так только Кристобаль Баленсиага. Его высоко ценили не только коллеги по цеху, но и литераторы. Ремарк упоминает Balenciaga в книге «Тени в раю», а в романе «Жизнь взаймы» одежда от кутюрье становится чуть ли не отдельным персонажем. Автор «потерянного поколения» называет платья Balenciaga «спасительными канатами». За них-то и цепляется смертельно больная Лилиан Дюнкерк. Приобретая платья из черного бархата и серебристой парчи, она не пытается воплотить мечту о красивой жизни, а учится проживать каждый момент здесь и сейчас. Любопытно, что за 20 лет до публикации романа Ремарк написал похожий сценарий для фильма «Другая любовь». Главную роль исполнила Марлен Дитрих, в то время — возлюбленная писателя. А кинодива, как известно, тоже обожала платья и костюмы Balenciaga.
Дизайнер Кристобаль Баленсиага, 1937. Фото: Ministere de la Culture
«Жизнь взаймы».
Эрих Мария Ремарк
— Это тебе не удастся. Ты считаешь, что я бросаю на ветер свои деньги, а я считаю, что ты бросаешь на ветер свою жизнь. Пусть каждый остается при своем мнении. И достань мне деньги не позже завтрашнего дня. Я хочу поскорее купить себе платья.
— А где ты их купишь? — быстро спросил старик, напоминавший марабу.
— У Баленсиага. Не забудь, что это мои деньги.
— Твоя мать…
— До завтра,— сказала Лилиан и легко прикоснулась губами ко лбу старика.
— Послушай, Лилиан, не делай глупостей! Ты очень хорошо одета. Платья у этих модных портных стоят целые состояния.
— Вполне возможно,— ответила Лилиан и посмотрела на серый двор и серые окна зданий на противоположной стороне улицы.
— Ты такая же, как твой отец,— старый седой марабу искренне ужаснулся.— Точно такая же! Ты могла бы сейчас жить без забот, если бы не его вечные фантазии…
…
Лилиан посмотрела на себя в зеркало. Лицо её казалось в Париже более загорелым, чем в горах; плечи тоже загорели. Новые платья подчеркивали линии её фигуры и своеобразие лица. Она стала вдруг очень красивой, более того, её прозрачные глаза, которые никого не узнавали и смотрели как бы сквозь окружающие предметы, придавали ей особое грустное очарование и какую-то отрешенность от всего, трогающую сердце. Она слышала разговоры женщин в соседних кабинках, видела, как, выходя, они рассматривали ее, эти неутомимые воительницы за права своего пола, но Лилиан знала, что у неё с ними мало общего. Платья не были для неё оружием в борьбе за мужчину. Её целью была жизнь и она сама.
И оказалось, что Лилиан и эти платья созданы друг для друга. Клиентам в доме Баленсиаги уделялось очень большое внимание — они получали чёткие советы, что с чем носить, в каких случаях, а, учитывая нежелательность столкновения на очередном светском событии с кем-нибудь в точно таком же наряде, продавщицы-консультанты ещё и советовали, когда надевать или не надевать тот или иной наряд, чтобы избежать подобных случаев. Сам же кутюрье общался с посетителями редко, его делом было создавать восхитительные наряды.
Однако он контролировал абсолютно всё, что происходило в его доме…
…
На четвёртый день на примерку пришла старшая продавщица. Через неделю явился сам Баленсиага. Они поняли, что эта покупательница сможет носить их модели с особым шиком. Лилиан мало говорила, зато терпеливо стояла перед зеркалом; едва уловимый испанский колорит вещей, которые она выбрала, придавал её юному облику что-то трагичное, что, впрочем, было не слишком нарочитым. Когда она надевала чёрные или ярко-красные, как мексиканские шали, платья, или же короткие, как у матадоров, курточки, или необъятно широкие пальто, в которых тело казалось невесомым, так что всё внимание концентрировалось только на лице, в ней особенно отчетливо проступала та меланхолия, которая была ей свойственна.
…
«Когда были получены первые платья, Лилиан не стала прятать их в шкаф. Она развесила их по всей комнате. Бархатное повесила над кроватью, а рядом с ним — серебристое — так, чтобы, пробуждаясь ночью от кошмаров, когда ей казалось, что она с приглушенным криком падает и падает из бесконечной тьмы в бесконечную тьму, она могла протянуть руку и дотронуться до своих платьев — серебристого и бархатного, до этих спасительных канатов, по которым она сумеет подняться из смутных серых сумерек к четырём стенам, к ощущению времени, к людям, к пространству и жизни. Лилиан гладила платья рукой и ощупывала их ткань; встав с постели, она ходила по комнате, часто голая; временами ей казалось, что она в окружении друзей: вешалки с платьями висели на стенах, на дверцах шкафа, а ее туфли на тонких высоких каблуках — золотые, коричневые, чёрные — выстроились в ряд на комоде. Она бродила ночью по комнате среди своих сокровищ, подносила парчу к бесплотному лунному свету, надевала шляпку, примеряла туфли, а то и платье; подходила к зеркалу и при бледном свете луны пытливо всматривалась в его тусклую, фосфоресцирующую поверхность.
Armani
Судя по романам Брета Истона Эллиса, одежда Armani стала второй кожей богатых жителей Манхэттена. К примеру, герой «Американского психопата» Патрик Бейтмен на протяжении всей книги щеголяет в рубашке и куртке от Armani. Эллис постоянно апеллирует к модным брендам, но не всем это приходится по душе. Calvin Klein и Ralph Lauren отказались предоставлять одежду для съемок кинокартины по роману, так как не хотели «ассоциироваться с чем-то настолько отвратительным». Итальянский модельер не был так категоричен, может, потому что герои Эллиса хорошо разбирались в его одежде: «Приглушенные светло-серые тона, а также темно-серые и синие. Четкие лацканы, неяркая клетка, горошек и полоска — вот Armani».
Дизайнер Джорджо Армани, 1999 © Globe Photos/ZUMAPRESS.com/Kommersant Photo
«Американский психопат».
Брет Истон Эллис.
Я вздрагиваю и протягиваю ей свое черное шерстяное пальто от Giorgio Armani, она берет его, осторожно касаясь губами воздуха у моей правой щеки, а потом точно так же целует Прайса, принимая и его пальто от Armani. В гостиной тихо играет новый компакт «Talking Heads».
— Опаздываете, мальчики,— скалится Кортни.
…
Я ставлю стакан на столик и перекатываюсь на нее. Пока я целую и облизываю ее шею, она бесстрастно глядит на широкий экран телевизора Panasonic и приглушает звук с пульта дистанционного управления. Я снимаю рубашку от Armani и кладу руку Эвелин себе на живот, чтобы она ощутила, какой он крепкий. Как камень. Я напрягаю мышцы, — к счастью, в комнате горит свет, и ей видно, какой загорелый и подтянутый у меня брюшной пресс.
…
Он зевает, снимает очки (Oliver Peoples, разумеется) и протирает их носовым платком от Armani.
…
Он благодарит меня кивком, устремив взгляд на быстро загорающиеся в порядке возрастания цифры над дверьми. В жизни он совсем маленького роста, в таких же, как у меня, темных очках Wayfarer. На нем голубые джинсы, белая футболка и куртка Armani.
…
Я на взводе, мои волосы зачесаны назад, в голове стучит, в зубах зажата — незажженная — сигара, на мне темные очки Wayfarer, черный костюм от Armani, белая хлопчатобумажная рубашка и шелковый галстук также от Armani. Я выгляжу подтянуто, но живот сжимается, а в голове полная сумятица.
…
Некто, похожий на Фореста Этватера — зачесанные назад светлые волосы, очки с простыми стеклами в оправе из красного дерева, костюм от Armani, подтяжки — сидит с Каролиной Бейкер из инвестиционного отдела в Drexel.
…
На Нэнси — шелковая блузка с перламутровыми пуговицами, шелковая шифоновая юбка от Valentino и серебряные сережки от Reena Pachochi. На мне — шестипуговичный двубортный шерстяной костюм в тонкую полоску и шелковый галстук с узором, и то и другое — от Louis Boston, а также шелковая рубашка от Luciano Barbera. На Гленн — шелковый комбинезон от Armani, на голове у нее маленькая кепочка.
Breguet
В России фамилия механика Абрахам-Луи Бреге очень быстро превратилась в нарицательное «брегет». Так, в девятнадцатом веке стали называть все карманные часы. Модели Бреге были уникальны, он не производил двух одинаковых механизмов. Куприн в рассказе «Брегет» не учел этого обстоятельства, и у него коллизия строится на абсолютном сходстве двух «брегетов». Пушкин в «Евгении Онегине» был более точен. По звону «недремлющего брегета» Онегин летит то на обед, то на бал. В комментариях к «Евгению Онегину» Лотман отмечает, что наличие карманных часов свидетельствует о том, что Онегин больше щеголь, чем денди. Ведь как писал англичанин Бульвер-Литтон: «К чему, скажите на милость, человеку точно знать время, если он не делец, девять часов в сутки проводящий за своей конторкой и лишь один час — за обедом?» В отличие от денди, королевские особы не брезговали карманными часами — собственный Breguet был даже у императора Александра I.
Часовой мастер Абрахам-Луи Бреге. Фото: Breguet
«Брегет». Александр Куприн
Оказалось, что он выиграл полторы тысячи деньгами, каракового жеребца и золотые часы брегет. Ольховский нам эти часы сейчас же и показал. Действительно, хорошие часы: с резьбой, с украшениями, и когда сверху надавить пуговку, то они очень мелодично прозвонят, сколько четвертей и который час. Старинные часы.
Ольховский немного заважничал.
«Это,— говорит,— очень редкая вещь. Я ее ни за что из рук не выпущу. Весьма вероятно, что подобных часов во всем свете не больше двух-трех экземпляров».
…
«Прощайте, дорогие товарищи. Клянусь богом, клянусь страданиями господа Иисуса Христа, что я не виновен в краже. Я только потому не позволил себя обыскать, что в это время в кармане у меня находился точно такой же брегет, как и у корнета графа Ольховского, доставшийся мне от моего покойного деда. К сожалению, не осталось никого в живых, кто мог бы это засвидетельствовать, и потому мне остается выбирать только между позором и смертью. В случае если часы Ольховского найдутся и моя невинность будет таким образом доказана, прошу штаб-ротмистра Иванова 1-го все мои вещи, оружие и лошадей раздать на память милым товарищам, а самому себе оставить мой брегет.
Писатель Александр Куприн, 1907. Фото: архив пресс-службы
«Евгений Онегин».
Александр Пушкин
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.
…
Но звон брегета им доносит,
Что новый начался балет.
…
Рисунок А.С. Пушкина к роману «Евгений Онегин». Фото: архив пресс-службы
Cartier
Ювелирная мастерская Cartier в первую очередь ассоциируется с писателем Жаном Кокто. Он носил на мизинце знаменитые кольца Trinity de Cartier и придумал эскиз парадной шпаги с символическими деталями, отсылающими к образу античного поэта. Друзья писателя торжественно преподнесли ему эту шпагу в 1955 году. Марсель Пруст подробно описал несессер Cartier в романе «Содом и Гоморра» (несессер — маленькая женская шкатулка с отделениями для пудры, зеркала, гребня и даже сигарет). Этот аксессуар свободной женщины был на пике популярности в 1920-х годах, как раз когда Пруст выпустил четвертый том цикла «В поисках утраченного времени». Писательница Франсуаза Саган тоже упоминает Cartier, только в ее романе «Синяки на душе» героиня мечтает, чтобы ее возлюбленный продал свои часы Cartier и этим разрешил их финансовые проблемы. Но он, конечно, не подумал об этом.
Жан Кокто, 1960. Фото: AP
«Синяки на душе».
Франсуаза Саган
— Мы только и живем, что у друзей,— сказал Себастьян, простодушно улыбаясь.— Один из них нашел нам студио из двух комнат. Очень милое, как будто, и недорогое.
«Достаточно тебе продать твои часы “Картье” или портсигар»,— злобно подумала Нора.
Она уже рисовала себе картину, как Элеонора поселится у нее, в комнате для гостей, на авеню Монтень, а Себастьян — в огромном кабинете, рядом с ее комнатой. Неожиданный поворот дела лишал ее этой роли и делал невозможным семейное общение с уступчивым Себастьяном. Она видела себя доброй феей гостеприимства, феей-спасительницей. А теперь, после того как она встретила в аэропорту эту экзотическую парочку, она возвращается в свою огромную квартиру одна — муж все еще в Нью-Йорке. Ее охватила паника.
«Содом и Гоморра».
Марсель Пруст
Прежде чем присоединиться к «ядрышку», Альбертина вынимала из золотого несессера зеркальце и смотрелась в него. В первый же раз, когда г-жа Вердюрен провела Альбертину наверх в свою туалетную, чтобы та перед ужином привела себя в порядок, я почувствовал, как внутри того глубокого покоя, который в последнее время был у меня в душе, вдруг шевельнулись тревога и ревность оттого, что я должен расстаться с Альбертиной на лестнице, и, ожидая ее в гостиной, где собирался кланчик, и недоумевая, что может так долго делать наверху моя подружка, я страшно волновался, а на другой день, узнав у де Шарлю, какие несессеры считаются самыми элегантными, заказал у Картье по телефону несессер, который теперь доставлял и Альбертине, и мне величайшее удовольствие. Для меня он был залогом спокойствия и поводом для проявления внимательного отношения ко мне со стороны Альбертины. Она, конечно, догадалась, что меня волнуют ее уходы к г-же Вердюрен, и, получив подарок, стала приводить себя в порядок в вагоне.
Rolex
В это сложно поверить, но Ян Флеминг ни в одной книге бондианы не указал бренда знаменитого костюма. Зато он назвал конкретную марку наручных часов агента 007: «Водонепроницаемые часы фирмы “Ролекс” показывали три минуты двенадцатого». Это первое упоминание Rolex встречается в романе «Живи и дай умереть», на 111-й странице текста, напечатанного Флемингом собственноручно. В первой экранизации «Доктор Но» на запястье Шона Коннери красуется Rolex Submariner. Тем не менее через год после выхода фильма Флеминг переодел книжного Бонда в Rolex Oyster Perpetual. Делл Дитон, приглашенный куратор National Watch & Clock Museum, провел целое расследование по теме «настоящие часы Джеймса Бонда» и остановился на Rolex. Он же выяснил, что в коллекции самого писателя были только одни часы этой марки — Rolex Explorer I.
Кадр из фильма «Доктор Ноу» (1962). Фото: архив пресс-службы
«На секретной службе Ее Величества».
Ян Флеминг
Бонд провел смотр имеющегося в его распоряжении оружия. Оно состояло из его рук и ног, бритвы «Жиллетт» и его наручных часов. Очень тяжелых часов фирмы «Ролекс ойстер перпечуэл», с расстегивающимся браслетом. Если правильно ими распорядиться, можно превратить их в подобие кастета. Бонд поднялся, вынул лезвие из стакана и опустил бритву в карман брюк. Он зажал ножку бритвенного станка между первым и вторым пальцами левой руки так, чтобы держатель лезвия лег как раз вдоль суставов. Так, с этим ясно. Что он еще может прихватить с собой, какие-нибудь вещественные доказательства? Да, он должен постараться узнать имена других девушек и по возможности их адреса. Хорошо бы успеть опросить всех. Он отдавал себе отчет в том, что сделать это было крайне важно!
Tiffany & Co.
История с Tiffany — наглядный пример того, как литература и кинематограф увековечивают бренд. Трумен Капоте опубликовал «Завтрак у Тиффани» в 1958-м, а уже через три года вышла экранизация с Одри Хепберн. «Очень милая и очень напуганная» Холли приезжает на Манхэттен, только чтобы полюбоваться украшениями в витрине. Мерцание бриллиантов Tiffany & Co. действует на нее лучше любого успокоительного. Хоть героиня Одри Хепберн не покупает драгоценности, актриса все равно стала «воплощением стиля Tiffany». Сам Капоте, по слухам, мечтал видеть в главной роли Мэрилин Монро, но киностудия пошла вопреки его желаниям и не прогадала.
Кадр из фильма «Завтрак у Тиффани» (1961). Фото: архив пресс-службы
Jacques Doucet
После Бодлера самым известным денди среди французских писателей был Марсель Пруст. Неудивительно, что он настолько конкретен в описании одежды своих героев, а в полуавтобиографическом цикле «В поисках утраченного времени» делает реверансы знаменитым кутюрье своего времени. В числе прочих он не раз упоминает своего друга Жака Дусе — создателя элегантных платьев из полупрозрачных тканей пастельных тонов. Модельер унаследовал семейное ателье и воплотил в нем несбывшиеся мечты о карьере художника. В его летящие платья одевались известные актрисы, в том числе и Сара Бернар. К сожалению, после Первой мировой войны модный дом Жака Дусе закрылся, но он навсегда остался одним из виднейших кутюрье Belle Époque.
Дом моды Жака Дусе, 1910. Фото: архив пресс-службы
Madeleine Vionnet
Мадлен Вионне была ученицей упомянутого Жака Дусе и прославилась уже после Первой мировой войны. Она придумала косой крой, добавила капюшоны к вечерним платьям и начала пришивать к пальто подкладки из той же ткани, что и сам наряд. Расцвет популярности модного дома Madeleine Vionnet пришелся на 20-е годы, так что даже русская эмигрантка Тэффи не смогла обойти ее вниманием в «Авантюрном романе». Главная героиня книги — русскоязычная манекенщица, которая работает в Париже. Кстати, мадам Вионне одна из первых начала нанимать профессиональных манекенщиц и заботиться об условиях их труда. В 1940 году ее модный дом закрылся, сама Вионне ушла на покой и вплоть до самой смерти следила за тем, как высокая мода обыгрывает ее дизайнерские находки.
Надежда Тэффи (слева), конец 1920-х. Фото: Петр Шумов