В среду на процессе по делу Салмана Радуева и его сообщников допрашивали свидетелей и потерпевших по эпизоду, связанному с терактом на железнодорожном вокзале Пятигорска, который был совершен в апреле 1997 года. Небольшое помещение СИЗО, ставшее на время залом судебных заседаний, было заполнено до отказа. Потерпевшие называли Радуева "тварью и мразью". Он отвечал тем же.
"28 апреля 1997 года во время взрыва на вокзале погиб мой сын Олег,— рассказала суду 54-летняя жительница Пятигорска Надежда Федорова.— Обычно он ездил домой на автобусе, а в этот день торопился и решил воспользоваться электричкой. Перед тем как выехать, позвонил и сказал, что скоро будет". Однако ни вечером, ни ночью Олег дома не появился. Утром к Федоровым приехали сотрудники ФСБ и попросили проехать с ними в морг для опознания. "Когда у нас проходил процесс по делу о взрыве на вокзале, то и Таймасханова и Дадашева (чеченки, осужденные за исполнение теракта.— Ъ) говорили, что этот теракт им поручил Салман Радуев. Он лично показывал им, как надо обращаться с бомбой",— сказала потерпевшая.
— Вы подтверждаете показания Надежды Федоровой? — спросил Владимир Устинов у Салмана Радуева.
— Я понимаю, что у вас погиб сын, но я уже говорил, что эти девушки не могли давать такие показания,— сказал подсудимый.— Я их еще раз опровергаю. И еще раз повторяю, что такое задание им давал начальник штаба армии генерала Дудаева Ваха Джафаров.
Наталья Рыбасова, чья 13-летняя дочь Лена также погибла во время теракта в Пятигорске, подтвердила, что на суде чеченские террористки говорили о том, что организовал взрыв Салман Радуев. "Тогда на суде мы с Надеждой плакали, а эти проститутки, иначе я не могу их назвать, улыбались,— отметила она.— И эта тварь, мразь, а не человек, еще умудряется говорить, что он ни при чем". Возмущенный Радуев с места вступил в перепалку с женщиной: "Сама ты тварь, бестолковая, сама ты мразь!"
Председательствующий предотвратил дальнейший обмен оскорблениями.
Обозреватель еженедельника "Собеседник" Михаил Сердюков, чьи публикации после встречи с Салманом Радуевым были приобщены к уголовному делу, подробно рассказал суду о своей поездке в Грозный в октябре 1997 года. "Я приезжал с тележурналистами передачи 'Совершенно секретно',— рассказал он.— Салман Радуев три дня принимал нас и охотно с нами беседовал. После этого я сделал вывод, что он серьезный и здравомыслящий человек, который знает чего хочет и добивается этого любыми путями".
— Говорил ли он что-нибудь о взрыве в Пятигорске? — спросил судья.
— Да, он утверждал, что это было сделано по его приказу. Даже познакомил нас с двумя девушками, которые взорвали вокзал. Он сказал, что те, кого тогда арестовали, совсем не те. Мы говорили с ними, и они охотно в подробностях рассказывали нам о теракте. Говорили убедительно. Мы им поверили и донесли их рассказы до общественности.
— Говорил ли что-нибудь Радуев о готовящемся взрыве в Воронеже,— спросил у журналиста Владимир Устинов.
— Он говорил не только о Воронеже. Он утверждал, что если Россия не признает независимость Чечни, то взрывы будут продолжаться во многих городах. Руки у нас длинные, и ради независимости мы никого не пожалеем — это его дословная фраза.
— А кизлярские события вы в разговоре затрагивали?
— Он говорил, что это был акт устрашения, чтобы Россия подумала, что делает в Чечне. Каких-либо переживаний по этому поводу я в настроении Салмана не обнаружил. По крайней мере, он не бил себя в грудь и не говорил, что виноват.
— Вы подтверждаете, что говорили свидетелю о том, что взрыв на вокзале был исполнен по вашему приказу? — спросил генпрокурор Устинов у Салмана Радуева.
— Дословно я не помню. Да, я говорил, но я хотел бы пояснить, в каких целях я это делал.
Однако генпрокурор был удовлетворен первой частью ответа, и судья прервал очередные оправдания Радуева.
Затем суд вернулся к допросу свидетелей и потерпевших по событиям в Кизляре. 59-летний Шарапутдин Максудов, инвалид 2-й группы в те январские дни потерял 17-летнего сына. Сын лежал в больнице с воспалением легких, и когда отец узнал о том, что случилось в больнице, поехал на его поиски. В списках заложников, которых боевики увезли с собой в Первомайское, он сына не нашел. Стал искать его по больничным палатам. "Уже где-то в 11 часов дня я услышал взрыв. Когда спустился вниз, мне сказали, что какой-то парень подорвался на мине у забора больницы. Когда этого парня на носилках проносили мимо меня, я не признал в нем своего сына". Отчаявшись, инвалид уехал домой, а вечером ему сообщили, что его сын находится в морге. Как потом выяснилось, он оказался тем парнем, взорвавшимся на мине. Через три месяца на мине в селении Шали подорвался его второй сын, который поехал в Чечню проведать дом, где они жили раньше.
О том, в каком состоянии боевики оставили больницу, суду рассказал сапер внутренних войск Виктор Шахов: "Всего в больнице мы обезвредили около 40 взрывоопасных предметов. Среди прочего были танковые снаряды, противопехотные мины нажимного действия, которые боевики оставили на лестничных маршах, растяжки. На 44-м 'сюрпризе' подорвался я сам (Виктору ампутировали ступню.— Ъ). Мина была спрятана под линолеумом, и я ее не заметил".
— Если вас с миром отпустили из Кизляра, почему вы не разминировали больницу? — спросил сапер у Радуева.
— Вопросами минирования занимался старший лейтенант российской армии по имени Сергей, который перешел к нам и подчинялся Исрапилову. Я спрашивал у него, где и что заминировано. На это Исрапилов ответил, что все сделал так, чтобы даже выйти не могли. Наверное, не успели все разминировать...
— Судя по тому, что я там видел, разминирования вообще не проводилось,— сказал сапер.— Даже у входа в роддом я обнаружил гранату на растяжке.
Сегодня в суде продолжится допрос свидетелей и потерпевших.
ЮРИЙ Ъ-САФРОНОВ, Махачкала