— Так где же еще мы вас увидим до вашего выхода на олимпийский лед?
— В середине декабря я поеду в Канаду, где в городе Китченере пройдет финальный, седьмой по счету этап серии Гран-при, затем в самом конце месяца выступлю в Москве на чемпионате России и, наконец, в середине января — на чемпионате Европы в Лозанне. Ой, так всего же три старта у меня осталось. Как мало...— А вы в Петербурге в короткой программе упали. И это после минимум двухлетних стабильных выступлений. Вас это обстоятельство совсем не встревожило?
— Я и в самом деле не падала очень давно. Наверное, покривила бы душой, сказав, что падение совсем меня не расстроило. Однако, проанализировав случившееся, я пришла к выводу, что уж трагедии, во всяком случае, никакой не произошло. Может быть, даже наоборот, это падение в какой-то мере меня подстегнет и сослужит добрую службу. Так или иначе, но свои выводы из него я сделала моментально. А все хорошее, думаю, у меня еще впереди.
— Упав, вы о чем в тот момент подумали?
— Стыдно мне не было, это уж точно. Вообще-то этот самый тройной флип я обычно использую для разминки. Отсюда понятно, что его исполнение мне никогда особого труда не доставляло. А раз так, значит, просто произошло досадное недоразумение. Вот и все. Подумала же я только о том, что необходимо собраться и чисто исполнить еще семь-восемь оставшихся в программе сложных элементов.
— Вот уже третий год подряд вы воплощаете на льду исключительно классические образы. Однако ваши Кармен, а затем и Китри были все-таки женщинами. Но художник Каварадосси, музыка арии которого из оперы Пуччини "Тоска" звучит в вашей новой произвольной программе,— мужчина...
— Видите ли, в "Тоске" именно музыкальная тема Каварадосси наиболее известна, звучит чаще других, и, если хотите, она самая душераздирающая, что ли. А я прежде всего стараюсь в своих миниатюрах воплотить образы людей, поглощенных одним чувством,— любовью. И мне при этом абсолютно не важно, мужчину ли, женщину ли раздирают эти самые любовные переживания. Я показываю просто любовь.
— И, наверное, сами в душе ее переживаете?
— Если вы хотите узнать, как обстоят дела у меня в семье, то знайте: все прекрасно.
— Где вы в этом году отдыхали?
— Уже традиционно ездила в Израиль, где провела время на средиземноморском побережье. А потом началась череда сплошных тренировочных сборов — во французских Альпах, на Корсике, а затем уже на льду в Швеции и Москве.
— Долго переживали второе место на чемпионате мира?
— Совсем не переживала. Я глубоко убеждена, что в Канаде сделала свое дело, откатавшись там очень даже прилично. Более того, на душе было очень приятно, что попробовала на том чемпионате все сложные комбинации и сделала их хорошо. А то, что судьи решили отдать первое место американке Мишель Кван... Спорт у нас, знаете ли, такой.
— Кстати, вы уже встречались с Кван в нынешнем сезоне?
— И снова в Канаде. По-моему, она подготовлена хорошо. Вот только не помню точно, с какой Мишель выступала короткой программой, но то, что произвольная у нее совершенно новая, так это точно.
— Почему вы, в отличие, например, от Бережной с Сихарулидзе и Плющенко, которые до сих пор еще не вынесли на суд зрителей свои новые программы, не боитесь задолго до Олимпиады открыть все свои козыри?
— Они тоже не боятся, а просто еще не довели свои программы до ума. Я же считаю, что новую программу обязательно надо вкатывать. И вкатывается она не в неделю, не в две и даже не в месяц. Поэтому я начала вкатывать ее уже с июля. И только сейчас я подхожу к тому рубежу, когда могу выполнять в ней сложные элементы. Да и то еще не все. Впрочем, дело это, мне кажется, такое индивидуальное.
— Какие новые элементы вы включили в свои олимпийские программы?
— Никаких. Олимпиада — это для спортсменов огромный стресс. Поэтому мне кажется, что не надо стремиться во что бы то ни стало пускать на Играх пыль в глаза. Главное — выучить все уже известные тебе элементы настолько, чтобы делать их безошибочно. Моя программа довольно сложная, поэтому свою основную задачу вижу лишь в том, чтобы выполнить ее как можно чище.
— После Олимпиады вы останетесь в большом спорте?
— До нее еще дожить надо.
— Не боитесь вообще из Америки не вернуться?
— Это вы о терроризме? Конечно, все, что сейчас происходит, это страшно. Но ехать в США я тем не менее нисколечко не боюсь. К тому же недавно я уже была и в Канаде, и в США. А на Олимпиаде, уверена, секьюрити будет такая жесткая, что мышь не проскочит. И вообще, волков бояться — в лес не ходить. У каждого есть своя судьба, и что кому на роду написано, так тому и быть. Мне, во всяком случае, неизвестно, чтобы кто-то из фигуристов по соображениям личной безопасности отказывался бы ехать на Олимпиаду.
— Используете ли вы какие-то психологические приемы против своих соперников, вроде публичного их унижения, скажем, в прессе?
— У каждого свои методы борьбы с соперниками. Но мне чаще приходится сталкиваться в прессе с психологическими атаками Слуцкой против... Слуцкой. Скажете, парадокс? А я вот недавно о себе в своем же собственном интервью, которого, кстати, не давала, узнала массу нового и интересного.
— Например?
— Например, мне якобы задали вопрос, мол, есть ли у вас, Ирина, музыкальный... психолог?
— А что это, извините, такое?
— Вот-вот, и у меня глаза на лоб полезли. Но самое интересное, за меня не только ответили на этот бред, но и "моими" словами объяснили, что это за зверь такой. Очень неприятно мне все это было читать. Так что теперь и не знаю, во что и кому можно верить.